10

(ранее )

Следующим днём я ещё сумел обмануть себя, добавив к бегу и физическим упражнениям генеральную уборку квартиры, которая действительно требовалась, тем более, если сдавать. Я старался занять своё время, отвлечь мозги от ненужных мыслей, утомить себя так, чтобы уснуть, едва коснувшись подушки и не видеть снов.

Вечером позвонила Тильда и поинтересовалась, что делал и ел ли? Мой рассказ о прожитом дне как будто её устроил.

Денег оставалось слишком мало, чтобы покрыть долги за квартиру. Продуктов, напротив, предостаточно, но нужно было искать работу. Мне не хотелось больше ничего продавать, но и охранять тоже. Последнее уж совсем пустое занятие. Сиди пнём на вахте или ходи с объекта на объект, проверяя.

В вечерней беседе с Хамео я спросил его:

- Хамео Любивый, вот подумал, убью я себя через год или больше бегом. Так? Если те, кто играют со мной, потеряют ко мне интерес. Ждать им от меня нечего, однообразная, монотонная, серая жизнь, которая и не жизнь вовсе, а бессмысленное существование.

Для чего его тянуть? «Без любви человек всё равно, что покойник в отпуске». А она умерла. Насколько больше повезло Игорю. К нему не цеплялись эти моги, и он смог распорядиться своей судьбой.

К счастью, запаха из его комнаты не чувствовалось.    

Ну, придумаю я завтра постирушку, через немогу выгоню себя на улицу, прослушаю позже любимые песни, а что потом?

Год я не выдержу.

Сам поискал аргументы в пользу того, чтоб задержаться здесь. Надо войти в наследство, чтоб оставить Тильде и Лере эту квартиру. Им пригодится. Даже просто, чтоб сдавать. Но это потребует около полугода и пошлина, на которую надо заработать.

Значит, полгода.

Это уже легче, но ненамного. Если бы можно было не думать…

Настал новый день. Съёмом комнаты никто не интересовался.

Как я дотянул до вечера, не знаю. Телефон умер. Хоть бы кто позвонил, чтобы проклясть меня…

Не выдержав, я набрал номер Тильды. Трубку долго никто не брал, потом взяла сама Тильда.

- Саня… - услышал я её голос, прерванный всхлипом, - Я не могу сейчас разговаривать…

- Тиль, - встревожился я, - что случилось? Это я, Виталий.

- …Здравствуй, Талька. Сегодня мы навестили твою Ию. Нет, я не могу… Лера!

Я набрал в лёгкие воздуха и принялся его равномерно выпускать. Когда-то так научился встречать тяжёлые известия. Привычка осталась.

- Вить, - раздалось в трубке, - мы сегодня её видели. Это не описать… Её нет. Одна тень. Не смотрит, когда говорит. Пытались беседовать. Всё, чего удалось от неё добиться, что у неё был любимый. Он был ангел. Но умер. Почему? Они не способны существовать среди ненависти. Задыхаются в ней. Им нужна любовь, чтобы дышать. Невозможная картина… Да, начудили вы, ребята. Ты, по-прежнему, ничего не чувствуешь?

- Ничего, - ответил я и выронил трубку.

- Хамео… - только успел позвать я, падая на пол и теряя зрение.

Когда я очнулся (а очнулся ли?), то ничего не увидел. Тьма окружала меня. И голоса.

Говорили двое. Хриплый, откуда-то знакомый голос спросил:

- Как это случилось?

- Не понимаю… - слегка растерянно ответил другой.

«Седой… - узнал я, и подумал, - Что произошло? »

Хриплый голос продолжал допытываться:

- Что значит «не понимаю»?

- А то, что это не должно было случиться, - ответил седой.

Я по-прежнему ничего не видел.

- Но случилось же, - не отставал безликий (это, конечно, был он, судя по голосу и проявленному интересу, кому я ещё был нужен? На пальцах одной руки пересчитать).

- Случилось… - мрачно признал седой.

- И?

- Он не выдерживает. Не помогай мы, давно бы умер.

- Мы так не договаривались, дружище.

«Дружище… он назвал седого «дружище», - подумал я, - Конечно, они одним миром мазаны».

- Знаю, - сказал голос седого, - Давай рассмотрим варианты.

- А они есть? – фраза прозвучала иронически.    

- Они всегда есть.

- Итак… Ты напортачил, тебе и предлагать.

- Вернуть ему чувства нельзя по двум причинам. Во-первых, мы договорились об условиях игры. Иначе финал потеряет смысл. Во-вторых, эти чувства моментом убьют его окончательно. Такого не выдержит не один человек. А значит, тогда опять же финала не будет.

- Он не совсем человек, - хрипло возразил безликий.

- Я помню. На этом ты и строишь свою игру. Я же полагаю, что за столько тысячелетий в них ничего нечеловеческого не осталось.

- Есть третий вариант, - сказал безликий, - открыть ему причину её поведения.

- Всё? – удивился седой.

- Не сразу. Сначала можно объяснить, почему она так грубо среагировала на его предложение, не дослушав.   Тем паче, он собирался совершить насилие… языком.

Тут безликий хохотнул:

- Просто страшное насилие!

- О, да! – поддержал его седой, - Кунилингус, вот имя лучшего их божества! Божества куда более достойного, чем боги остальных их прихотей.

- Объяснить можно, - согласился он чуть позже, - Её комплексы после встречи с насильником в пятнадцать лет, из-за чего столь упорно училась на убийцу пустыми руками, ему тоже понятны. Не то с её реакцией, которая всего лишь одна из выученных вербальных тактик осаживания насильника. Плохо, конечно, что вылетела из неё на автомате самая агрессивная… Это всё и похоронило.

«Так вот, что это было… недоразумение, - поразился я, - недопонимание… Но всё ли это? »

И будто услышав, безликий сказал:

- Но стоит ли обманывать дальше? Можно, конечно, списать на то, что когда-то китайцы называли «каменной девой», а в медицине именуется вагинизмом… Причём, у неё – реально тяжёлой его степенью. Спазм половых путей наступает при одних мыслях о возможном чужом проникновении. Ведь так и было у неё. А лечиться не пошла.   По известным ей и нам причинам…

- Не поверит, - возразил седой, - Она мастурбировала при нём, отвернувшись, значит, проникновение было возможно.

- Своё, - не согласился безликий, - а не чужое. К тому же, ты не допускаешь мысли, что он не поверит именно потому, что это сообщим мы? Пусть оно даже трижды окажется правдой.    

- А больше никто этого и не знает.

- Верно. А она сама теперь об этом не скажет… Остаются ещё варианты?

Настала тишина, а потом седой проговорил:

- Я вижу одни и довольно-таки подлый.

- Догадываюсь…

- Да, это именно то, что ты подумал.

- Но, если он этого не выдержит? Он может слышать, что мы говорим. Хотя вряд ли поймёт всё. Возвращаюсь к своему вопросу… если не выдержит?

- Тогда игра окончена. С известным тебе результатом. Я не знаю, что ещё предложить. С каждым днём оба всё сильнее разрушаются изнутри. Потом просто некому будет встречаться.

«Они хотят нам устроить встречу? Которую я не перенесу?.. »

Безликий долго молчал. Дальнейшее явно зависело от его согласия. Я ждал решения своей судьбы.

- Что ж, - наконец сказал он, - пусть каждый получит то, чего заслуживает.

- Договорились.

«О чём?

Не разыграли ли для меня спектакль?

Но женщины предположили похожее недоразумение, а у них интуиция – это второй ум.  

К тому же, могам надо чтоб я закончил их партию. На что-то решившись или нет. И они сами считают, что не поверю, услышав это от них.

От дона Рэбы король не принял даже огурца – заесть горькое лекарство. Потому что не верил и опасался. И не зря. Только всемогущие «руматы» не таковы, как наивно представлялось братьям-фантастам. Совсем не таковы…»

Они снова заговорили.

- Возвращаем его, а то, как бы, не было поздно.

- Этого мало, - сказал безликий, - При его жизни мертвецом легко с ума сойти.

- Хорошо, - согласился седой, - Пусть позабавится.

- Нарушая законы их физики?

- Легко!

Голоса стихли.

… Я открыл глаза. Надо мной был потолок коридора. Пошевелился. Заболела голова. Похоже, падая, ей приложился об пол. Лучше пока так полежать. Глазами поискал вокруг и увидел телефон. Трубка лежала рядом и издавала непрерывный звук. Почему я раньше его не слышал? Был не здесь? Лера и Тильда могут волноваться. Надо положить трубку. Чтоб дозвонились, если что. Надо подползти на спине.

Это мне удалось. Длины руки хватило дотянуться до рычага телефона. Он тут же зазвонил. Пришлось подниматься. С головой явно было что-то не то.

Непонятно как сев, я снял трубку.

- Что случилось?! – Лера кричала.

- Я… кажется… потерял сознание, - слова мне давались с трудом.

- Боже… Как ты сейчас?

- Плохо. Голова болит. Видимо, ударился.

- Еду к тебе!

- Погоди, там же Тильде ещё хуже… Я отойду постепенно.

- Мы приедем вдвоём. Открыть дверь сможешь?

- Зачем столько хлопот… Мне уже лучше.

- Врёшь… - удивилась Лера, - когда ты этому научился?

Губы у меня дрогнули от слабой улыбки.

- С волками жить…

- С волчицами, - уточнила она, - Так откроешь дверь?

- Постараюсь. Я люблю вас, девчонки. Конец связи.

Я положил трубку.

Долго сидел на полу, а в голове тихо звучала песня:

«В летнем парке зима,

В летнем парке концерт.

Всё начнётся вот-вот,

Жаль, что зрителей нет.

И оркестр укрыт

снегом

Словно ватой – глухим

снегом,

И соната слышна

едва-едва.

Голос скрипки звенит

Как стекло о стекло,

И трубу не отнять

От заснеженных губ.

В каждой ноте поёт

лето,

И с собою зовёт

лето,

И соната слышна

едва-едва.

То взлетает как стая

Оттаявших птиц,

То ложится под ноги

Послушна, как снег.

Ни для кого...

И восторг в их глазах

Нам вовек не понять.

Им уже не помочь,

И приходится лгать.

Я опять прохожу

мимо,

Прохожу и гляжу

мимо.

И соната слышна

едва-едва.

Я опять прохожу

мимо,

Прохожу и гляжу

мимо.

И соната слышна

едва-едва.

Я опять прохожу

мимо,

Прохожу и гляжу

мимо.

И соната слышна

едва-едва.

Я опять прохожу

мимо,

Прохожу и гляжу

мимо.

И соната слышна

едва-едва».

Лишь после третьего повтора я попробовал подняться. Для этого пришлось сначала встать на четвереньки. Ноги были какие-то ватные, и подняться не смог. Я подполз, отдыхая в пути, к входной двери, дотянулся до ручки, открыл. Но как открыть замок первой двери? Ноги совсем отказывали, я перестал их чувствовать.

«Моги! – подумал, что кричу я, а на самом деле, еле шепча с кривой ухмылкой, - Проиграли свою партию? »

И ощутил, что могу подняться над полом без помощи ног. Чем и воспользовался. Руки пока слушались и открыли два замка. Совершив это, я, не поворачиваясь, вернулся в коридор и поглядел вниз. Я парил над полом. Ноги, которых не чувствовал, безвольно висели в воздухе.   «Сошёл с ума, - подумалось мне, но не испугало, - Почему бы тогда не полетать? »

Загребая воздух руками, свернул в кухню, долетел до окна. Развернулся и повисел там. Ощущение было странное. Пол действительно был сантиметрах в двадцати от ног. Или у меня после падения ослабло зрение? Но получится ли парить параллельно полу?

Я осторожно опустил вниз лицо и ноги вместе с телом поднялись. Теперь я находился в воздухе, распластавшись.

Зазвонил телефон.

Я не спеша подлетел к нему, работая руками, и снял трубку.

- Виталь, - это была Тильда, - Как ты? Лера вызвала к тебе «скорую». Они могут приехать раньше нас. Ты откроешь дверь?

- Уже.

- Что делаешь? Тебе нужно лечь.

- Я лежу. В воздухе.

- Шутишь? Это хорошо. Доберись до постели. Пожалуйста. Ради меня!

- Доберусь, обещаю. Отбой.

Когда фельдшер позвонил в дверь, я не отозвался, паря над кроватью. Этот идиот звонил ещё и ещё, вместо того, чтобы потянуть дверь на себя. Потом принялся колошматить в неё ногами. Это, естественно, тоже не сработало, ведь она открывалась наружу.

Он принялся куда-то звонить. Вероятно, Лере или на свою станцию. В итоге долгих переговоров, сильно меня позабавивших, он потянул дверь на себя и вошёл внутрь.

- Эй! – крикнул он, - Есть тут кто живой?

Я не знал, что ответить, не будучи уверен, что жив. Увидит ли он меня?

Но дверь моей комнаты была нараспашку, и медбрат догадался ко мне заглянуть.

К этому моменту я плавно спланировал на постель и с любопытством посмотрел на этого типа в белом халате с чемоданчиком.

- Вы? – спросил он, входя.

В ответ я слегка пожал плечами.

Он измерил мне давление, не поверил показаниям прибора, перемерил, потряс головой, поглядел в глаза, отвёл взгляд. Проверил мои ноги. Они не отзывались на его манипуляции. Затем снова померил давление и присвистнул.   Я по-прежнему не разговаривал. Не хотелось.

Фельдшер снял у меня кардиограмму и просмотрел её.

После чего посидел, что-то записывая.

Затем появились Лера с Тильдой, запыхавшись.

Я улыбнулся им глазами. Они поглядели на меня с изумлением, словно не узнавая.

Потом женщины с фельдшером вышли в коридор и прикрыли дверь. Говорили тихо, но я разобрал большую часть. Медик сообщил им, что у меня, скорее всего, был ишемический приступ, но нетипичный, со скачком давления. Для него характерно повышенное давление, а у меня… «Как не было давления? Совсем? » - не поверила Тильда, после чего последовала тишина. Вероятно, фельдшер кивнул или развёл руками. И ноги отнялись, сказал он, речь отсутствует. Лера возразила, что беседовала со мной по телефону, как и Матильда. И что я падал без сознания, ударился головой. Осмотрю, пообещал он.

Мне не хотелось в больницу. Я поднялся над постелью и аккуратно опустился на ноги, почти касаясь пола. Со стороны никому бы в голову не пришло, что я не стою. Но как вернуть речь? «Хамео…» - мысленно обратился я к своему божку.

Они возвратились в комнату, застыв при виде меня на пороге.

- Ложитесь! – приказал фельдшер.

Я повиновался.

Он ощупал мою голову, обнаружил шишку на затылке. Лера побежала соорудить холодный компресс. Медик спросил: была ли рвота? Я покачал головой. Тоже ответил на двоение в глазах и головокружение. Временное помутнение взора подтвердил.

- Сознание терял, но без последствий, - сказал он женщинам, - Первая степень сотрясения. Могло наложиться одно на другое. То есть, возможный ишемический приступ, от которого упал в обморок, а от удара затылочной частью временно потерял зрение и ослабли конечности.

Он снова измерил у меня давление и показал им цифры на дисплее.

- Почти норма. Чуть пониженное.

- У него больше года назад была травма позвоночника и головы, - напомнила Лера, - В шею пришлось имплант вставлять. Там хирург предупредил, что не исключены осложнения. Не лучше ли его в больницу, чтоб обследовать с этой целью?

- Оно, конечно, не помешает, - ответил медбрат, - но сегодня я отвезу его в дежурную, а там ему ничего не сделают. Максимум – аспирин дадут. Больничка для бомжей. По животам у них ещё кто-то сохранился, а по его вопросам – пустая трата времени.  

Тильда с Лерой переглянулись, дружно вздохнув.

(дальше )