137

Сидя за столом, я рассказывал им, как мне помогли адмиралы. Эльза утверждала, что хоть по букве будут разбирать мою работу, ничего подобного ей не найдут. Она специально не давала мне свой источник, чтобы я не списал с него, чтобы писал своими словами. А источник – подобная работа оцененная на отлично. В ней только данные другие.

Фаине завтра идти утром в госпиталь на дневную смену, поэтому она попросилась спать. Эльза подтолкнула меня идти с ней. Сама осталась убирать посуду.

Фаина, как обычно, разделась до сорочки. Я, забравшись в постель, заставил её снять, и сорочку, и бюстгальтер. Не меньше часа я наслаждался поцелуями её тела, упругих девичьих грудей, живота. Она сопротивлялась, но я видел, что ей это нравится. Полярный день даже при закрытых шторах позволял видеть её.

Было около полуночи, когда Фаина взмолилась завершить любовную встречу. «Мне же завтра уколы делать! ». Она умолила уйти к Эльзе, иначе ей не уснуть.

-- Наконец-то! Я думала, ты останешься у неё до утра.

Выпили немного, но меня хватило до самого утра. Мы даже не слышали, когда Фаина ушла. Как всегда, Эльза была неутомима.

Утром я отвёл Шурочку в садик. Осенью, когда освободятся места поступивших в первый класс, её должны переместить в младшую группу детсада. Очаровательная девочка! Она не столько красива, сколько умно бойка. Как бы она ни шалила, её шалости безвредны. Можно не бояться, что она что-то уронит, разобьёт, порвёт, обидит. Такое впечатление, что она, как взрослый человек, сначала просчитывает риски, продумывает последствия. Но нет, она обычный ребёнок, который делает что-то, почти не продумывая. Такой сделала её природа. Наверно, за это её любят и в садике. И весёлая…! Её голосок всегда звенит серебряным колокольчиком.

Помня, что мне нравится, когда она откидывается назад, она что-нибудь рассказывает и, откинувшись назад, показывает что-нибудь ручками, а я не могу удержаться, чтобы поцеловать её тоненькую нежную шейку, весёлое личико, прижать к груди её невесомое тельце. Даже пробивает в сердце какая-то непонятная сладостная щекотка. Мне кажется, это ощущение настоящей любви к моему очаровательному ребёнку. Она первая из детей, кого я люблю.

Оставив Шурочку в садике, иду с документами в штаб. Не обратил внимания на даты учебного отпуска. Оказывается, у меня ещё две недели. В отделе кадров не хотят заниматься волокитой по переносу дат и обоснованиям и, попросту выгоняют меня отдыхать. Раз отпуск предусмотрен, его надо использовать. Я спрашиваю, когда мне планировать свой очередной отпуск. Мне обещали разобраться и сообщить, когда завершится учебный отпуск. Домой вернулся как раз к обеду. Эльза в замечательном настроении. Мы обедаем. После обеда предлагаю сходить на загородный дом. Берём на руки детей и неторопливо двигаемся к дому. Уже на подходе опять страшусь его размера. В таком доме могут жить три семьи, а мы будем одни, если Эльзу считать в нашей семье.

Около дома куча светлого намытого песка и три пачки красного кирпича. Одну можно использовать для кладки печи, а две другие – конструкционный кирпич. Сажаем детей на песок и идём в дом. На первом этаже десяток мешков цемента и ванна для замешивания раствора. Это приготовили мои женщины, пока я был в училище. Нетерпеливая Эльза опять соблазняет меня на близость. Спускаемся в подвал и удовлетворяем её похоть. И без того хорошее её настроение ещё больше поднимается. Она просто порхает около меня. До вечера рассуждаем и спорим где и что разместить. Между рассуждениями носим кирпичи в подвал. По пути домой забираем Шурочку из садика. Вечером раздумываем, где поставить печь, как разместить баню. Для экономии тепла я отметаю все варианты наружной бани. Баня обязательна и только в подвале. Исчёркали полпачки листов, а решения не находим

-- Саша! Наверно пришло время, которого я боялась. Мне тебя стало слишком много. Я тебя по-прежнему люблю, но столько секса мне уже не надо. Его у моего возраста женщин ни у кого столько нет. Больше раза в неделю никто мужа не балует. Давай хоть через пару дней будем им заниматься. Эльза тебе всё компенсирует. Она сейчас в самом ударе.

В принципе, секс и для меня перестал быть главным. Теперь больше хочется ласкаться, обнимать, дышать запахом волос, общаться.

Больше всего этому радовалась Эльза. После Фаины как-то не очень хотелось другую женщину, даже если это привычная и страстная Эльза. Теперь она с великой радостью принимала меня в свою постель вечером, зная, что я не уйду потом к Фаине.

На следующий день мы с утра, оставив Шурочку в садике, пошли в загородный дом. Я нес старенький коврик и Эмму. Эльза посчитала, что Миша в дополнение к коврику будет тяжёл, и несла его сама. В коляске везли обогреватель и термоса с едой. Оба ребёнка были завёрнуты в старенькие одеяла. Хорошо, что Мишу родила кореечка, - он был маленьким и лёгким. Сегодня погода была ветреная и довольно прохладная, поэтому детей оставили играть на первом этаже. Для этого и принесли коврик и одеяла. Под защитой стен было приемлемо не холодно. Немного помогал обогреватель.

Для решения, что сейчас делать, спустились в подвал. Свет включался у лестницы в подвал. Оставшись наедине, Эльза прижалась ко мне.

-- Саша! Прости за наглость. Очень хочется…. Не хватило мне….

Она выключила свет выключателем в подвале, обняла одной рукой, жадно целуя в губы, стала расстёгивать мои брюки. Её сотрясала крупная дрожь. Мне даже слегка смешно стало. Я не стал затягивать процесс, чтобы не терять время. Кончили мы одновременно. Мне показалось, такого состояния у Эльзы прежде не бывало.

Мы носили в подвал кирпичи и укладывали их на пол в соответствии с последними выводами нашего проектирования. Кирпичи должны были показывать, где и как будут проходить перегородки, как расположится каменка, где будут проходы и двери. Несколько раз перемещали чуть не все кирпичи. Что казалось неразрешимым на бумаге, получилось разрешить на месте. Эльза порхала с кирпичами. При встрече с пустыми руками, она обязательно нежно гладила меня по руке, по спине или по голове. Из неё прямо сочилось, брызгало довольство.

После обеда продолжили переноску кирпичей. Некоторое время Эльза занималась детьми, не выдержала и пошла помогать мне. Но едва спустилась с кирпичами вниз, как с трудом разогнулась, поставив кирпичи на пол. Я подошёл к ней. Она крупно дрожала, прижалась ко мне.

-- Что с тобой?

-- Не знаю. Даже голова закружилась.

-- Беременна?

-- Нет! Что ты! Смеяться будешь.

-- Обещаю: не буду!

-- Понимаешь…? Вдруг захотела…. Мне утром так понравилось…. А тут вспомнилось…. Даже не шагается….

Она говорила торопливо, перебивая саму себя, без какого либо намёка на похоть.

-- Я не против.

И выключил свет. Эльза торопливо на ощупь бросилась расстёгивать мне брюки.

-- Умоляю! Не обижайся и не думай плохо!

Я почувствовал, как она направляет напрягающийся отросток, и ощутил скользкую мякоть. Как и утром, время не затягивал, опять кончили вместе. И снова Эльзу так колотило, что она едва не теряла меня. Зато после того, как привели себя в порядок, её невозможно было догнать.

Так получалось каждый раз, как она утром или после обеда впервые спускалась в подвал. Пробовала не спускаться вниз. Почти до обеда никаких проблем не было. Но стоило ей забыться и спуститься вниз, как опять пришлось успокаивать. Она даже прослезилась, что не может с собой справиться.