О разности символов подонка Риобравы

Моей любимой ведьмочке мисс Лиз Вишез

Гумусированный в остаток ушедшего на ум прибытка степенства, само собой разумеется после прочтения книги Гумилева, пространным подобием широчайшей мыследеятельности возлег по моей макушке, исполняя меня доблести и такой чрезвычайной разумности, что переводы того же Гумилева Омара Хайама, Омара Бахрама и Саади хамелеонной шкуркой человека благодушного и влюбленного постепенно в вырастающую Тицкую оборотились рифмованной строго и чутко по Маяковскому очередной сказочкой, о чем последует.

- Товарищ, лож прибор впротяг сомненьям,

Клади и в даль и поперек,

Нехай засунут собственное мненье

Все массы и солдат Хорёк.

Он прибился к нашему строю под Жмеринкой. Чубук, обходя строй отряда графа Сиверса, встал перед невысоким и чумазым, словно паровозный штырь, лежащий от тендера к манометру, пацаненком и недоверчиво спросил, лапая пах новоприбывшего :

- Ты зачем ?

- Сволочь ! - гаркнул пацан и бойцы зашумели.

- Это чиво он красных бойцов сволочит ?

- Дай ему по сусалам, Чубук !

- Расстрелять к такой - то матери.

Чубук выслушал резолюцию самообразовавшегося целесообразным возмущением масс митинга и обратился напрямую к славным бойцам революции.

- Бойцы ! - закричал он, краснея лицом. - Я вас рот е... л, бойцы ! Какого хера ?

Вытащили из обоза самого древнего. Дедку Орелика рваны ноздри, что всю каторгу насквозь прошел, в конце найдя Хайфу, обосравшись, конечно, по причине замкнутости скудного ума в фуфельность заполнения свободного времени говном чепухи и хероты неимоверной из распятых мальчуганов, смелых Бандерой и Руцким Хаврошей Парижа, а также бурливым гулко свободным миром, наконец - то арестовавшим финансовые потоки коррумпированных и лукавых царедворцев вконец отупевшей шагающим в  " Макдональдс" пиплом, отчего - то отмеченным великолепной попочкой Марии Шараповой, Потупчик. Встал дедка и зашатался, белея. Тут ему и карачун. Шлепнул Орелика Чубук, из Нагана положил.

- Я видел странный сон, Евфимий,

Как будто кучкой вознесясь,

Парили примусом надежно

И Кусумда и жырдырлык.

Манглыш полоцких далей,

Жупел кущей,

Вовне суя и никаких,

Но Тыпрдя швырнул гранату ...

- Х... як ! - отметили бойцы унисонно кучерявый разрыв взрывчатых веществ, хитро упрятанных германцем в стальную оболочку.

- Что разнесла к такой - то мать.

Отец и сын, Гудки, усы, пиджак и сабля,

И самый толстый партизан

Спешили в след полтавскому изгою,

Что разрулит оттуда там.

- Говно твоя стихоза, гнида, - определил направление своей дальнейшей речи Чубук, опытным путем улавливая несоответствие моменту, - дегенератско - декадентские стихозы, гад. Именоваться тебе, - он чуть помолчал, формулируя сознанием резолюцию митинга, - отныне не дегенератом, а Хорьком.

- Это не его стихозы !

Невысокий лысеющий блондин в перекрещенном ремнями офицерском френче выбежал перед строем. Представился.

- Ропшин. Он же Савинков.

Закатил глаза и внятно произнес :

- Землей присыпят человека,

Когда - то звавшего себя как  " Я ",

И аллес, нету ни х... я,

Как не было отвека,

Как и не жил, не срал, не спал,

Не пил вина, не трахал баб,

Что есть всего кимвал,

Послушный чувствам раб.

Точней, рабыня,

И с полом - вечный потолок,

Проблема Ясс, Катыни

И неизбежный файф - о - клок.

- Другое дело ! - возрадовался оптимизмом Чубук, саморасстреливаясь белогвардейцами, потому как был Савинков белогвардейцем, за ради творчества принятым в экипаж бронепоезда карательного отряда барона фон Дрейдена, и сничтожившего к таким - то е... ням Бабченку, Потупчик и прочих дураков, не осознающих радости жизни в просто творчестве.