Сексуальные фантазии бегущих полногрудых женщин. Тематика: Секс фантазии

— Да ёлы-палы! Нет другого слова описать положение, в котором находится твоя психика, христопродавец, кроме как слово «катастрофа». По сравнению с нынешним положением можно только ностальгически вздыхать... Убрал ручища, кому сказала!

... Моя кукла Лена кокетничает всегда, даже в суровых погодных условиях Крайнего Севера. Но стоит мне как-то проявить переполняющие меня в связи с этим чувства...

— Да дай мне в машину сесть — мне же холодно! Ну обязательно ему надо показать всему офису, как он меня лапает. Хвастун!

... А дело тут вот в чем. Наша компания находится в Новом Уренгое и занимается сдачей в аренду бурового оборудования, связанного с этим спецтранспорта, а также зданий и сооружений.

И недавно, коммерческая служба нашей компании, движимая понятным желанием увеличить клиентскую базу, выложила в Ютубе несколько роликов, посвященный перечню услуг нашей компании под условным названием «Сексуальные фантазии бегущих полногрудых женщин» (название рекламного ролика должно брать за душу, я считаю) ...

Вначале наш гендир воспринял этот мой неординарный маркетинговый ход неоднозначно. Но, потом, плюнул в сердцах и сказал: «Да делай что хочешь! В конце концов твою куклу Лену и так весь Новый Уренгой знает».

«Наш гендир, как всегда, меток в своих формулировках», — уныло прокомментировал я замечание своего начальника, когда мы вышли из его кабинета. А что я мог еще сказать?

— Угу. Опять пиндосы постарались, внедрив агентов влияния на самый верх КПСС. Как говорит моя мама: «Плох тот митрополит, доченька, который хоть разок не хотел стать замполитом! ». Да кто бы сомневался, все вы одним миром мазаны, — комментирует кукла Лена на этот крик отчаяния нашего гендира. Потому что восприняла его исключительно как комплимент себе, — Да я вам никому не верю.

— Это в зависимости от ситуации, кукла Лена. Когда дело касается недвижимости — верить, действительно, никому нельзя. А вот в церкви — можно и даже нужно! Поэтому нашего гендиру нельзя верить не при каких обстоятельствах. А верить мне — это святое.

Но, не смотря на нравоучения, кукла Лена утратила последние признаки приличия и кокетничает со мной напропалую. Глядя на нее, я даже попытался открыть чужую машину (см. картинку над текстом) вместо того, чтобы открыть свою, стоявшую рядом. Под откровенные хихиканья случайных свирелей.

— Ну вот, заскулил он и опомнился, наконец-то. А то в чужую разбитую машину лез. Извращенец ты после этого, а не либерал, — оценивает мою трагическую ошибку кукла Лена, — Когда ты за рулем — следи за дорожной ситуацией, а не на меня пялься, сколько раз тебе говорить. Мы еще в машину не сели, а ты уже начал. Ты так у меня когда-нибудь допъиздшься ...

Наконец садимся в нашу машину, и я запускаю двигатель.

— Угу. Как я и думала, курс по подавлению палестинцев особенно агрессивно проводится во время священного месяца Рамадан. Да не лапай ты меня! Или без этого двигатель не прогреется? Ну сил же на тебя нет — весь офис на твои выкрутасы смотрит...

Ну и далее в таком духе. А мне всё это приходится терпеть. Ну ничего, скоро мы приедем домой А там этот конкурс остроумия продолжился уже без шуток. И попробует она у меня хоть пискнуть ...

— Острое желание заниматься интимной жизнью не возникает у меня спонтанно, кукла Лена. Ты в этом сама виновата.

— Я у тебя всегда во всем виновата. Ты выбрал лживые ценности, нехристь. И этим совсем вогнал меня в краску. Пусти меня, кому сказала! Ну не дает мне отстаивать свои убеждения в полный голос, целует он меня, обормот. Дома — кому сказала! Сам, небось, в юности коммунистом был, а ведешь себя как...

— Пронесло, кукла Лена. Кто-то, тогда, действительно был парторгом. A кто-то даже шел учиться в высшей партшколе. Но евреев туда, слава Богу, не брали.

— Скажу, аж, распирает! Ну всегда у евреев были преимущества перед простым народом. Как говорит моя мама: «Ну не хватает на всех продуктов метания в деревне под Рузой, доченька, поэтому нужно потерпеть. Ведь этот твой христопродавец всех нас содержит». А иначе бы я тебе сейчас такое устроила...

С этими, полными душевной боли словами, мы, наконец, трогаемся.