ООН в Крыму, гл. 7. Дайка Лагорио

ВНИМАНИЕ!!! : Только для читателей 18+

ОТПУСК  ОДНОГО  НУДИСТА  В  КРЫМУ

Курортно-познавательный эротический  роман

Глава 7.   МИНИ-ЛАГЕРЬ  ПОД  ДАЙКОЙ  ЛАГОРИО

*   *   *

Роман даже не раздумывал, как ему преодолеть мыс Плойку. От полуострова это довольно высокое и очень узкое каменное создание природы отделяется недлинным, невысоким и ничуть не крутым перевальчиком, по которому ещё в давние времена отдыхающие проторили несколько троп. По ним спускающиеся сверху туристы так же, как и эти вот тюлени – ещё раз досадливо подумалось Роману о четвёрке нежданных соседей – выходят к морю, проходя через обширное урочище-ущелье Гяур-Бах или Сад Неверных.

Наш молодой человек довольно легко одолел перевальчик и без проблем спустился к восточному краю устья ущелья. Здесь из импровизированного колодца, оборудованного прямо в русле удивительно прозрачного и прохладного ручья, набрал пластиковую полуторалитровую бутылку воды из-под минералки, выпитой ранее им же ещё в пути к Коктебелю. Затем одним широким махом перескочил русло ручья и начал довольно затяжной, но и, слава Богу, относительно спокойный, можно даже сказать, гладкий подъём по западному, довольно обширному и относительно пологому склону ущелья.

Всё здесь поросло нечастыми, но довольно густыми островками кустов и низкорослых деревьев, которые упорно цеплялись за какие-то расщелины и трещины, намывные островки песка и прочего субстрата, а далее кверху, уже ближе к Святой горе, переходили в сплошные, местами совершенно непролазные заросли. Это и есть тот самый Гяур-Бах – Сад Неверных.

Напрямик, поскольку тропы здесь попросту не было, Роман шёл по северному краю длинного и неглубокого то ли каменного оврага, а не то лавовой промоины, тянувшейся вниз по склону параллельно берегу и резко обрывистому краю ущелья со стороны моря. Миновал несколько групп очень крупных и даже огромных камней, а также одно, несколько отдельно стоящее нагромождение невысоких, но сильно островерхих, как бы «готических» скал.

И вскоре дошёл до подошвы двух небольших и не совсем обычных, будто в тесных объятиях прижавшихся друг к другу округло-высоких скал-близнецов. Со стороны моря они выглядели достаточно узкими, с закругленными боками, а снизу и сбоку, со стороны ущелья, казались слегка скошенными пирамидами с гладко срезанными макушками. Поэтому они отдалённо напоминали основания огромных мартеновских труб с золоуловителями.

Роману в его богатом романтичном воображении давно уже, с самого первого раза, как только он увидел их, показалось, что эти трубы будто бы торчат из подземной кузницы мастеровитого бога Гефеста. Жаль только было, что дым из них не валит и не раздаётся из-под земли звон молота могучего бога. А с другой стороны, нафиг нужен в этих прекрасных местах действующий вулканчик? Нет, нет – летом здесь своего пекла и без него хватает.

Впереди, на самом верху западного склона ущелья, прямо поперёк пути следования нашего отшельника-туриста, почти отвесно поднималась остро зазубренная и широченная горная громадина, красиво освещённая утренним солнцем. Это была одинокая и одиозная гряда узких и длинных скал – так называемые перья дайки Лагорио (учёный был такой, спец по вулканам). Эта отнюдь не рукотворная «крымская стена» тянулась от самого моря далеко на север, в сторону горы Святой.

Всё. Дальше пути у Ромы не было. Но именно здесь и находилась та самая, конечная точка сегодняшнего его маршрута. Это было годами излюбленное место его временного «стойбища», которое он уже несколько раз разбивал на высоком западном краю обширного сада, полного неведомых и невидимых теней неверных, широко известного ущелья Гяур-Бах.

Посмотрел на часы – было около девяти. Значит, от центра Коктебеля дорога сюда вместе со всеми остановками и передышками заняла добрых два часа с небольшим. Что ж, неплохо, неплохо. У одинокого волчары-путешественника сохраняется ещё отличная физическая форма!

*   *   *

Дайка Лагорио, высокая и узкая как бритва скальная гряда, представляет собой восточную границу достаточно хаотичного, кое-как соблюдающего вулканическую полукольцевую центричность в нагромождении скал главного карадагского хребта Хоба-Тепе (в переводе – «Пустые, пустотелые или пещеристые скалы»). Видимо, именно в этом месте в замшело-древние времена здесь возвышался головной кратер и основное жерло, как бы эпицентр бывшего, ныне пополам расколотого вулкана.

Но кто может теперь с уверенностью сказать об истинных размерах древней огнедышащей горы, столь жестоко пострадавшей сто пятьдесят миллионов лет назад под воздействием грозных, никем ни разу не мереных подземных сил? Об этом могли бы знать разве что динозавры. Так ведь в наши времена найденные и более-менее полные скелеты представителей этих гигантских рептилий молчат теперь в музеях, как партизаны на вечном допросе.

Немного выше «труб кузницы Гефеста», возле самого подножия скал дайки Лагорио, западный склон Гяур-Баха несколько выравнивался и образовывал небольшую площадку, вполне достаточную для установки двух-трёх небольших палаток и организации здесь туристического мини-лагеря. На этом, лишь с запада прикрытом от пронзительных ветров месте когда-то укоренились семена растений, из которых вдоль северной, дальней от моря окраины площадки разрослись несколько небольших, тесно прилегающих друг к дружке куртин кустов.

Вкупе с каменной стеной, дайкой Лагорио, круто возвышавшейся с запада, и Гефестовыми скалами-близнецами, с востока одиноко красовавшимися чуть ниже по склону ущелья, кусты эти надежно прикрывали стойбище от разного рода любопытствующих взоров. В том числе, прикрывали они палатку и от глаз местных, весьма придирчивых егерей Карадагского заповедника, которые могут не только запросто попереть отсюда каждого зловредного нарушителя-дикаря, но и оштрафовать его по полной программе административных правонарушений.

Ну, потенциальной потери денег Роману не жалко было бы: полученное здесь удовольствие окупает всё с лихвой. Но вот последующая бюрократическая волокита, всякие там разборки – это просто бр-р-р!.. Лучше об этом не думать вовсе, а то ведь плохие мысли умеют материализовываться. Так что не приведи господь чего-нибудь подобного в недобрый час для того, чтобы весь отпуск был испорчен.

Место для установки палатки не пришлось готовить долго: с позапрошлого года оно почти не пострадало, и в десять минут походный вигвам был готов. Небольшая палаточка болотного цвета уютненько примостилась возле кустов, вполне гармонично сливаясь с ними по цвету и ничем особо не выделяясь в этом укромном месте, предназначенном именно для одиночного отдыха.

Но, прежде чем отправиться за сбором хвороста для костра, – о, а это обязательно нужно сделать во вторую очередь после установки палатки! – Роман немного постоял, с наслаждением разминая натруженные плечи: в конце пути рюкзак уже довольно настойчиво начал давал знать о своей весьма увесистой значимости. И теперь освобождённое от тяжелого груза и ставшее свободным после возни с установкой палатки разгорячённое тело молодого человека в ожидании скорого соприкосновения с морской водой чувствовало радостный прилив восстанавливающихся сил.

И вновь, как и на мысу Мальчин, восточный бриз-ветерок ласково освежал разгоряченное лицо одинокого туриста, несколько эротично припадая к его слегка пересохшим губам: будто томительно долго и тягуче сладостно целовался после долгожданной встречи.

А южный ветер неэротичным и не бывает. Даже если он от ярости бушует: это он злится от своего бессилия. Потому что в жажде страстного соития воздушной стихии с морской он все силы из себя источает, с каждой волной старается как можно глубже проникнуть в море. А эта холодная, ну ладно-ладно – в основном прохладная и только изредка тёплая, неповоротливая водная туша только слегка волнуется и постанывает от желания, и лишь у самого берега яро пенится: мол, поддавай ей ещё чаще, сильнее и глубже.

Ой, да фуу на неё!.. Ну, в смысле – до следующего желанного раза, конечно, это самое «фуу» ветер и скажет...

Рома поулыбался этой картине соития ветра с морем и огляделся вокруг.

Слева чуть колыхались ближние островки кустов и низкорослых деревцев. Но они могли дать только скудный запас сухого топлива – его хватило бы разве что для разведения костра. А вот для настоящего пылу-жару очень хорошо было бы внизу на берегу найти какую-нибудь увесистую, прибитую волнами корягу.

Возможно, искать её придётся долго, даже выкапывать из мокрой гальки и песка. Кстати, в пути Рома, сколько ни старался быть повнимательнее, так и не приметил ничего путного для костра. Но шальному туристу иногда может где-нибудь просто повезти: среди прибрежных камней поблизости наткнуться на топливо. Бывает, что во время сильных штормов волны далековато от уреза спокойной воды забрасывают какую-нибудь корягу или доску. А  те подсыхают на жарком солнце и спокойно дожидаются своего звёздного часа – сгореть, например, в ночном костре, загадочно мерцающем под несметным количеством ярко пылающих и невероятно крупных южных звёзд.

Роман даже зажмурился от былых приятных воспоминаний и новых предощущений...

В Москве кое-кто из его коллег, наверное, уже морщится от рассказов этого одиозного волчары-путешественника о его уединённом способе отдыха на море. Ну, скажите на милость, какую такую прелесть можно найти в одиночном бродяжничестве по каменистому берегу моря в то самое жаркое время, когда все приморские города сутками напролёт полны всяческих музыкально-развлекательных соблазнов, особенно приятных для томного времяпрепровождения под хорошую выпивку в компании с отличными девчонками, ничуть не страдающими комплексами монашеского поведения!

Но Роман таких безмозгло потребительских и чисто физиологических планов отдыха на море никогда не понимал. Ведь такого добра, в смысле – разгульных пьянок-гулянок по кабакам, ему в столице и без того хватает выше крыши.

Еще бы! Лёгкий на подъём молодой мужчина, не лишённый приятной наружности (особенно заметной и привлекательной в том самом месте) и спортивной фигуры, к тому же весьма завидный жених при очень удачно сложившейся карьере и достаточно высоко достигнутом уровне авторитета, очень общительный в компании товарищ и просто разлюбезный дамский угодник и кавалер – Роман Селезнёв никогда не страдал от недостатка общения или от пониженного женского внимания к своей персоне.

Наоборот, своими весьма приметными природными преимуществами вкупе с отлично развитыми навыками поведения в современном социуме он очень даже усердно пользовался. Причём, а к утру и такое не раз бывало, злоупотреблял своей сексуальностью он до полного изнеможения всех своих мужских сил и способностей, пока... Пока очередная мимолётная пассия не притрагивалась к его телу и главному сокровищу, которое прямо на глазах моментально начинало «прирастать» в объёме и способностях, а неистребимое мужское желание принималось просто зашкаливать...

Поэтому для полноценного отдыха на море наш достаточно потрёпанный, весьма насыщенной столичной и личной жизнью донжуан легко, причём раз и навсегда, избрал путь морского волка-одиночки, как сам же над собой подтрунивал Роман.

А ведь по-настоящему в море он так и не ходил ни разу. Хотя была, была у него в детстве большая голубая мечта! Как долго грезились ему корабли, мачты, паруса, огромные волны... Впрочем, да какой же вихрастый мальчишка в юном своём возрасте не бредит подобными планами: кто-то по бескрайнему небу страдает, кто-то по безбрежному морю, кто-то по недоступным горам...

Так вот здесь, возле скалистого подножия угрюмого Кара-Дага, детская мечта Романа обрела пусть и очень отдаленную, но реальность: море и горы вообще рядом, и полно воздуха, насыщенного морского воздуха, предназначенного только для него одного – столичного сухопутного морского «волка»!

От разнеженных мечтаний и воспоминаний в плавках становилось тесновато, жарковато и потновато. Поэтому лучше всего было снять их. Что и было сделано немедленно. И если бы Ромка-младший мог бы при этом расправить плечи, вздохнуть освобождённо и во весь голос бодренько так ухнуть от облегчения после пребывания в столь тесном узилище, то он точно сделал бы это с большим удовольствием.

Поэтому этот узник тканевой неволи немедленно проявил своё удовольствие вследствие обретения полной свободы – тут же по-молодецки распрямился и надумал было свысока осмотреть все окрестности, чтобы лично определиться, куда же это так высоко занесло его вместе с любимым хозяином. Но тот не понял благих и невинных намерений своего лучшего дружка, всего лишь нежно и легонько успокоил его – привычным движением огладил и оправил своё хозяйство.

Роман немного постоял совершенно обнаженным, позволяя лёгкому ветерку обвевать своё тело, слегка вспотевшее после праведных трудов по одолению непростого пути вдоль берега моря, подъёму наверх и установки палатки.

Затем, для лучшего проветривания мужского хозяйства во время поиска топлива, прямо на голое тело надел очень свободные шорты и быстренько пошнырял по ближним зарослям, где частью подобрал обломанные ветки и сучки, а частью наломал сухостойного хвороста. Совсем негусто получилось, как он и предполагал, но для начала сойдёт. Вниз, в ущелье душ неверных, не стал спускаться: завтра побродит по нему в поисках дровишек. А пока что он сложил собранный хворост у палатки возле небольшого кострища, по кругу обложенного не очень крупными валунами, которые давным-давно сам же по одному и притащил сюда снизу, с берега моря.

Нельзя сказать, что подъём валунов наверх – это была целая эпопея, но тогда за три дня – Рома пересчитал камни – девять раз ему пришлось пилить чуть ли не за километр до Гравийной бухты, где лежали более-менее подходящие округлые камни.

Конечно, крупные окатыши можно было найти и поблизости, но ведь это было бы совсем просто и неинтересно! Помнится, когда во время первой своей ходки взял два крупных камня сразу, то один из них пришлось оставить в бухте Ливадия: дальше двигаться по сложно-пересеченной прибрежной местности в районе Тупого мыса без помощи второй руки оказалось сложновато.

Зато теперь для разведения костра под дайкой Лагорио всё находилось на своём месте, что было хорошо и удобно: зола и угли не рассыпаются вокруг, да и незатейливая каменная оградка кострища очень приятна для глаз. Вот только ямку в кострище нужно вычистить от залежалых остатков прошлогодней золы, которую не до конца вымыли дожди. К тому же они ещё и песка с галькой нанесли.

Но всё это – потом, немного позднее, успеется ещё...

(продолжение следует)