Как Ковбой на сайгонский концерт Энн Маргрет угоди

- Вам консомэ с пашотом ?

- Пожалуй, это слишком. А что это за человек в углу ?

- Ааа, этот. Это Иван Постник.

Юркий половой, из ярославцев, конечно, небрежно закинув полотенце через левое плечо, несколько вихляющейся походкой отправился к раздаточному окошку, где опасным сычом торчала кухарка, орденоносная и беззаветная, как и полагалось в те отдаленные годы свершений, краснорожая и почти постоянно под мухарем, по слухам, упорно бороздившим сгустившуюся страхом атмосферу советской столовой для перьдовиков производств всяких, тайная любовница самого секретаря ГПУ, каждый вечер мрачно нарезавшегося водкой в отдельном кабинете. Это кабинет, как, впрочем, и всю столовую построили из реквизированного у балерины Кшесинской особняка, просто перегородив фанерчатыми перегородками чересчур обширные помещения, так что вышел из когда - то отдельного строения целый комбинат бытовых услуг, там и столовка, и кружок умелых рук, и курсы начальной подготовки младшего командирского состава и даже, опять же по слухам, резидентура  " Секуритате ", румынской контрразведки. Время тогда было суровое, главенствующим направлением было признано юго - западное, вот все буквально и носились с румынами, забыв высказанное товарищем Кагановичем мнение о том, что румыны не нация, а профессия.

- Постник ?

Медведев обернулся и увидел перед собой ехидного Шпигельгласса. Слегка покачиваясь, теребя нервной рукой обшлага полувоенного френча, разжалованный чекист хотел сесть за столик, но Медведев гаркнул :

- Усаживайся где стоишь, сволочь !

Шпигельгласс сел на пол, ловко сложив ноги калачиком, ни дать, ни взять - местечковый портной, кем он и был при старом режиме. Кроил польты и шкеры, не пренебрегая и рачьей работой, наскоро перелицовывая темными ночами краденые вещи, что таскали ему огольцы. По новому времени признан был Шпигельгласс пролетарием, получив мандат, паек, сапоги, убыл в расположение и уже на следующий день новой жизни занял соответствующий происхождению ответственный пост уездного людобоя. Ликвидировав пару сотен тысяч двуногих, пошел на повышение, пока безудержный карьерный рост вчерашнего портного не наткнулся на кавказское недопонимание ситуации товарищем Сталиным.

- Говенная фамилия, - вдумчиво и как всегда очень тихо говорил Сталин, расхаживая по кабинету, - у вашего Шпигельгласса. Ничем не лучше, скажем, Трилиссера. Предлагаю пока отстранить товарища Шпигельгласса, отдав его дела товарищу Блюмкину.

Быстро записывавший за вождем Поскребышев хотел было напомнить, что и Блюмкин, так сказать, из этих, но вовремя вспомнил, что Сталин никогда и ничего не забывает, поэтому, согласно кивнув кожаной фуражкой, встал и вышел. В приемной на стуле сидел маршал Тухачевский.

- Как там ?

- Сильно штормит, - отрывисто бросил Поскребышев, стремительно продвигаясь к телефону. - Что у вас ?

- План перевооружений, - ответил маршал, вскочив и сводя ноги в елочку, - миллион самолеточасов, два миллиона танковыходов и три миллиона человекодней.

- Неплохо, - задумался вслух секретарь вождя, набирая номер. - С сигуранцой согласовали ?

Тухачевский поперхнулся и побагровел, но из кабинета уже выходил товарищ Сталин. Сделав вид, что не замечает маршала, сказал Поскребышеву :

- И непременно свяжитесь с сигуранцей.

Секретарь лукаво усмехнулся, показывая на телефон. Сталин одобрительно хмыкнул и вернулся в свой кабинет.

- Мда, - протянул пан Мошка, издатель, не глядя на сидевшего напротив писателя землицы русскай. - Я, конечно, понимаю, что нося родовой преном Млечин, вы ничего другого и не способны по определению произвести, но хватит тиражировать и клонировать Радзинского !

- Ссал я на Радзинского, - ответил Млечин, загадочно ковыряясь в носу, - и срал. Мне правда народная дороже.

Пан Мошка, издатель, рванув ящик письменного стола, выбросил на стол ворох пожелтевших газет.

- Пожалуйста, - неприятно улыбаясь произнес пан Мошка, издатель. - Под редакцией Гуля.

Он выхватил   " Маузер " и разрядил весь магазин в так до конца и не прописанную Демиургом фигуру. Вызывая секретаршу мисс Порцию Браун, пан Мошка, издатель, думал о том, что зря вообще - то Россия потратила весь двадцатый век, уж лучше таким вот деятелям оставаться портными. Но прошлого не изменишь, от того от самого и консомэ без пашота, слишком жирно.

Не убралась буквица л.