Измена. Няня для бывшего. Серия: Порно рассказы измена

Пролог

— Кость, я так соскучилась, — льну к своему мужу, встречая его с работы на пороге нашей квартиры. — Так ждала тебя.

Прижимаюсь к нему, а сама пытаюсь скрыть улыбку, чтобы не испортить сюрприз раньше времени. Сначала поужинаем, а потом я все ему расскажу. Хоть и не терпится! Весь день ждала, думала с ума сойду!

— Уже поздно, — устало говорит Костя. — Я надеялся, что ты уже спишь.

— Ты же знаешь, что я не люблю засыпать без тебя, — трусь носом о его щетинистый подбородок. У меня для него такие новости, что я и захотела бы — не смогла бы заснуть.

— Есть что поесть?

— Конечно! — восторженно отвечаю я, отлипая от замученного бесконечными собраниями мужа. Из-за них ему вечно приходится задерживаться в офисе и на семейную жизнь совсем не остается времени. — Разве я тебя хоть раз оставила без еды? — улыбаюсь, увлекая своего любимого в кухню.

Принимаюсь быстренько накрывать на стол. Все готово, осталось только по тарелочкам разложить.

Слышу, как у мужа без умолку пиликает телефон.

— Кость, опять работа? — вздыхаю я, уже переживая из-за того, что он никогда не отдыхает.

— Мгм, — он глядит в телефон.

— Выключи ты его, а? — прошу я, понимая, что сегодня мне потребуется все его внимание. — Ничего ведь страшного не случится, если ты один вечерок просто проведешь с семьей и расслабишься, м?

— Надь, — Костя поднимает на меня строгий взгляд и буквально пригвождает меня к месту.

Ему даже больше говорить ничего не нужно. Я знаю своего мужа. И знаю когда стоит остановиться.

Он не из тех, кто позволяет другим рассказывать как ему жить. Скорее это он всегда руководит. Всем и всеми. В том числе и мной. Просто сегодня мне так хочется чтобы мы побыли только вдвоем. Но он такой напряженный. Будто даже больше обычного. Как назло.

— Я твой любимый борщ приготовила, — улыбаюсь примирительно. — И курник.

Выдыхает шумно. Будто злится, но пытается себя в руках держать.

— Умница, — сухо выдавливает. — Я щас руки помою и вернусь.

Хочу было сказать, чтобы он помыл их на кухне, но боюсь и слово вставить, чтобы не сорвался. Видимо у него проблемы в офисе. Он бывает часто зол из-за своих управленцев. Говорит, что из-за некомпетентных спецов не может поводья в компании отпустить и из-за этого все время там.

Я потому лишний раз даже не спорю с ним. Ему и на работе хватает конфликтов. Поэтому я стараюсь быть для него надежным тылом и отдушиной.

Видимо сегодня придется особенно постараться.

Достаю из верхнего шкафчика свечи, чтобы намекнуть мужу на романтичную атмосферу. Тыкаю кнопку на колонке и принимаюсь искать какую-нибудь расслабляющую музыку, как вдруг из динамика вырывается визгливый женский голос:

— В общем думаю вы меня поняли, Константин Георгиевич, — явная претензия напрягает. — Либо платите мне ежемесячное пособие, либо ваша клуша все узнает. Потом уже ей будете объяснять что были пьяны и что вообще ничего не помните. Нам с девочками вы говорили, что вам все понравилось и фотки тому подтверждающие есть. Так что либо башляйте, либо я выложу вашей наседке, как вы занимательно съездили на корпоратив и совершенно случайно трахнули аж трех баб. С иллюстрациями.

Из моих рук выпадает свеча, и стеклянный стаканчик-подсвечник разлетается вдребезги ударившись о мраморный пол.

Как и мое сердце.

Как и мой брак.

Костя вдруг появляется в кухне и тыкает кнопку выключения на колонке, не позволяя визгливой шлюхе продолжать.

А я не могу вспомнить, как дышать.

— Надь… — он подходит вплотную.

Огромные ладони застывают над моим плечами. Будто боится прикоснуться.

И не зря.

Я даже ежусь от отвращения. Глаза горят от слез. В груди застыл болезненный вой.

Собираю всю себя в кулак. Поднимаю взгляд на предателя:

— Ужин на плите, — безжизненно выдавливаю. — Приятного аппетита, Кость.

Шагаю к выходу из кухни, но этот над ловит меня за локоть:

— Надюш…

— Если хоть каплю... — превозмогая боль выталкиваю слова из горла, — хоть что-то я для тебя значу… отпусти.

— Прости, малыш.

— Не смей! — рявкаю. — Называть меня так.

Малыш. Малыш… Дурацкое прозвище.

Вырываю свою руку из его лапы и спешу сбежать из квартиры даже не удосуживаясь собирать вещи.

Мне ничего от этого мерзавца не нужно.

Я заберу только своего малыша.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 1. Надя

4 года спустя...

— Средь бела дня, Ивахина! — неистовствует в трубку заведующая садика. — Я тебя нянечкой взяла — сжалилась, потому что ты выла у меня в кабинете, что с детем на руках работу найти не можешь, а кормить его надо! А ты вот так сбегаешь посреди рабочего дня!

— Ну не сердитесь, Валентина Васильевна. Я за вашу доброту верой и правдой отработала уже три года. Чесслово, первый и последний раз такое, — клятвенно заверяю я, перехватывая тяжеленный пакет с продуктами из одной руки в другую. — Просто Пашка мой в больницу угодил. Я только быстренько проведаю его и вернусь! Успею пока детки спят. И Веру Петровну предупредила. Она сказала, что я вечерних опоздунов выдавать сегодня останусь за весь сад. Я только за! Отработаю сколько скажете! Но мне правда очень надо с его лечащим врачом поговорить. А вечером бывают только дежурные, — смахиваю со лба пот, топая по жаре к больнице. — И Паша говорит, что не кормят его там совсем. Я утром занесла завтрак на скорую руку. Щас вот обед ему отдам и вернусь.

— Никак с садиковской кухни обед утащила для хахаля своего? — подозрительно спрашивает заведующая.

— Да бог с вами, Валентина Васильевна! — возмущенно отвечаю я, входя наконец в прохладное здание. — Вы же меня знаете, я никогда крошки чужой не возьму. В столовую, что рядом с больницей забежала и купила, — оправдываюсь я, нажимая кнопки лифта. — Могу и чек принести. Я сохранила на случай, если что несвежее подсунули.

— Не нужен мне твой чек! Богатая стала, я погляжу? Еще не хватало на мужика деньги тратить, — фыркает заведующая. — Ну-ну… Сама-то хоть ела что-нибудь?

— Да, — вру я, и живот предательски подвывает. Благо в трубке не слышно. И в лифте никого со мной нет, иначе было бы неловко.

Ну не успела я. Что ж теперь поделать? Если бы еще и рассиживалась обедала, то точно за время тихого часа не уложилась бы, чтобы к Пашке сбегать.

— Смотри мне, чтобы не вздумала детей голодными обмороками пугать, — ворчит заведующая.

Она у нас вообще женщина строгая, но справедливая. А сегодня видимо в плохом настроении просто, раз так придирчиво допрашивает.

— Да ну, ни за что! — отмахиваюсь я и усмехаюсь. — Тёма меня за такое не простит, ему мамочка здоровая нужна.

— Это точно. Так что в первую очередь о себе заботься, Надь. А не о мужиках этих неблагодарных, — наконец смягчается она. — Я вон что первому мужу, что второму в задницу дула, а в итоге оба кобелины с молодыми любовницами в моем же доме гулеванили, пока я на работе надрывалась. Как двое из ларца, только с разницей в десять лет, — столь откровенные речи «без купюр» от нашей заведующей можно услышать только когда она действительно чем-то очень расстроена. Вот видимо потому и на меня сорвалась.

Так я и знала.

— Вы не волнуйтесь, Валентина Васильевна, — решаюсь хоть немного успокоить и поддержать начальницу. — Знаю я этих мужиков. Ученая. У меня ведь муж тоже такой был. Ну как «был». Он и есть, слава богу. Лишь бы подальше от меня. Но Пашка не такой. Вроде, — она своими отчаянными речами вселила в меня неуверенность. Потому что с доверием у меня уже давно проблемы — спасибо бывшему мужу. И я активно стараюсь с этим справляться. Но вот такие печальные примеры этому нисколько не способствуют. — Он хороший. Правда. Я ему верю.

— Ты как будто себя же успокаиваешь, — усмехается заведующая. — Ну-ну. Все они поначалу хорошие. Пока не покажут свое истинное лицо.

Молчу. Просто потому что не хочу с ней спорить. Да и не могу. Печальный опыт прошлого не позволяет. Я знаю, что могу верить только самой себе.

— В общем я скоро вернусь, — бурчу в телефон и спешу положить трубку, пока она меня еще больше не загрузила своим негативным настроем.

Лифт наконец останавливается на нужном мне этаже и я прохожу через длинный коридор прямиком к палате Паши.

Медсестры на посту нет. Отдам Паше еду и надо будет ее найти, чтобы спросить где я могу выловить нашего лечащего врача для разговора. Я хочу знать что происходит. Паша толком ничего не объясняет. Его будто особо и не обследовали. Но вроде уже выписывать собрались. Это как так?

То ли они тут дико филонят? То ли Паша мне что-то не договаривает и мне впору волноваться? То ли он просто симулировал болезнь, чтобы прогулять работу?

Но это смешной вариант. Взрослый мужик ведь не станет таким заниматься? Тем более он знает, что я на свою зарплату нянечки вряд ли смогу его долго кормить. Мне в первую очередь о Тёме надо думать.

Рука просто отваливается от тяжести пакетов. И ладошки вспотели от нервов. Все из-за дурацких рассказов Валентины Васильевны. Предвкушение такое гаденькое. Но совершенно беспочвенное!

Вовсе не все мужики козлы. Есть и нормальные. Такие, как Паша например.

Уже в сотый раз перехватываю пакет с одной руки в другую и наконец берусь за ручку двери.

Толкаю.

Открываю.

— Здравсти, — киваю Пашиным соседям по палате. — А мой где?

— Так в процедурку вроде пошел, медсестричку искать, — отвечает дедуля. — Сказал вроде знакомая у него тут работает.

— О, спасибо. Я пакетики пока тут оставлю, — улыбаюсь вежливо и возвращаюсь обратно к посту, рядом с которым процедурный кабинет.

С собой тащу только пакет с фруктами, который купила, чтобы отблагодарить медперсонал за их работу.

Медлю перед дверью, сомневаюсь, могу ли войти. Но вдруг слышу сдавленный женский вскрик за дверью процедурного кабинета и без промедления заглядываю, с чего-то решив, что кому-то нужна помощь.

— Не входить без приглашения! — рявкает на меня из-за стола раскрасневшаяся медсестра. Она отводит взгляд и заметно тяжело дышит.

Шагаю в кабинет, озаботившись ее внешним видом:

— Извините… — бормочу тихо. — Вам плохо?

— Вон выйди! — требует она.

— Но вы… — осекаюсь заметив под столом знакомый тапочек.

Я его сама купила пару дней назад для Паши в больницу. С заичьими ушками. Ради шутки.

— Паша?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Стук из-под стола подтверждает мою догадку. И уже через секунду тапочек с ушками прячется под стол.

Он ведь ей там… он ее…

А что он собственно делает?! Т-трогает? Руками? Или…

Какой ужас!!!

Боже, как мерзко!

— Я там тебе обед принесла, — безжизненным голосом произношу я. — Как закончите в прятки играть, поешь. Зайчик!

С этими словами я выхожу из процедурного кабинета и спешу сбежать из больницы.

Не верю…

Просто не верю.

А ведь говорят, что молния в одно место дважды не бьет. Видать я чертов громоотвод!

Сломя голову несусь по длинному коридору обратно на свободу. Подальше от этого ужаса!

За что мне это? За что?!

Где я так согрешила в жизни, что мне всякий раз достаются подобные мерзавцы?!

Я ведь так долго не могла решиться на отношения после предательства мужа!

А Паша… он показался мне совсем другим! Бывший муж властный и несгибаемый. Паша же мягкий и сговорчивый.

Хотя… он просто не желал принимать решений в принципе. В основном все решала я. Потому и уговорить его на что угодно было не трудно.

Я только теперь понимаю: ему просто было удобно со мной. Как с мамочкой, которая водит за ручку великовозрастного сынка. Меня еще бесила эта его манера вслед за Тёмой называть меня «мам». Фу! Теперь особенно раздражает!

Бывший муж же всегда называл меня «малышкой» и исключительно сам решал вообще все вопросы, совершенно не считаясь с моим мнением, а часто и вовсе не ставя меня в известность. Я никогда не была в курсе его бизнеса, финансовых вопросов и как позже оказалось отношений с женщинами…

И эта вот разница характеров моих двух мужчин просто замылила мне глаза.

Я почему-то решила, что мягкий и «послушный» Паша намного «безопасней» в плане верности, в отличие от жесткого властного мужа.

Даже имени его вспоминать не хочу. Четыре года назад я сбежала от него и спряталась.

Но не спряталась от новой боли…

Паша, как же ты мог?!

Врываюсь в лифт и хаотично жму на кнопки, потому что ничего не вижу из-за слез.

Чертовы двери не успевают закрыться, когда в кабину влетает мой гадский «зайчик»:

— Надюш, уже уходишь? — он выглядит неподдельно удивленным. — И даже со мной не повидалась?

Ну, уж чего-чего, а актерского мастерства ему не занимать.

— Навидались уже! — рявкаю я, вынуждая его вздрогнуть.

Не успеваю вытолкать Пашу из лифта, потому что двери-таки очень не вовремя закрываются, и я остаюсь заперта с мерзким гаденышем в тесной кабине. Мне даже стоять рядом с ним противно!

— С кем навидались? — делает вид, что не понимает. — А ты чего так злишься? Тебя кто-то расстроил? Плакала что ли?

Ну и скотина же! Да он попросту издевается?! Реально решил делать вид, что ничего не случилось?!

Браво! Во всяком случае он наконец хоть что-то впервые в жизни решил сам! А не с моей помощью!

— Да, знаешь ли! Меня один гребаный зайчик расстроил! — рычу, стараясь стоять как можно дальше от этого козла. — И если он ко мне еще хоть раз приблизится, я его на рагу пущу! Ясно?!

Паша вжимается в противоположную стенку:

— Да ясно-ясно, мась. Ты только скажи кто? — уже не так решительно говорит он. — Я разберусь с тем, кто тебя так огорчил.

— Да прекрати уже разыгрывать этот спектакль, Паша! — ору я так, что у самой уши болеть начинают. — Я же видела тебя там! Под столом у этой бабы! Скажешь ручку поднимал?! Запонку обронил?! В прятки, блядь, играл?!

— Я совершено не понимаю, о чем ты? — однако его голос делается выше на октаву, что явно свидетельствует о том, что Паша брешет.

— У тебя тапки из-под стола торчали, идиот, — безжизненно выдавливаю я, глядя ему в глаза в надежде увидеть там хоть каплю совести. — Тапки, которые я тебе козлу купила. С ушками.

— Так это… я их потерял, — пожимает плечами Паша.

И я опускаю взгляд…

Он босой!

Босой, твою ж мать!

Поднимаю взгляд обратно в глаза этого брехуна паршивого и чувствую как меня трясти начинает от злости и обиды:

— Ты что ж меня… за дуру последнюю держишь?! — требую я. — Считаешь, что если я не разоблачала всю твою брехню до этого, то и сейчас поведусь?! А?! — ору так, что горло хрипнет.

Даже плакать не могу. Чистая злость в концентрированном виде. Хочу просто отмутузить этого мерзавца за то, что он даже уйти мне спокойно не дает.

— Мою брехню? — жалостливо переспрашивает козел. — О чем ты, кись?!

— О чем я? Да хоть бы и о твоих болячках бесконечных! — рявкаю. — Думаешь я не понимаю, что ты просто лоботряс, который работать не хочет! Нашел себе оправдание по больничкам шастать! Это уже который раз?! Уже и бабами себя тут обеспечил! И это пока я тебя урода кормлю за счет своего ребенка?! Не стыдно?!

— Мась, ну ты че? — сюсюкает он, как делает каждый раз, когда я злюсь. — Я же правда здоровьем слаб. Вот и попадаю постоянно…

— Видали, как ты слаб! — перебиваю его, не жаждая больше ни единого слова слушать. — Ни один врач тебя уже долго держать не хочет! Даже не обследуют тебя толком, потому что у тебя как у постоянного клиента есть все! Свеженькое! От флюшки до колоноскопии!

— Не напоминай, — морщится он неприязненно.

— Ах, тебе не нравится? — язвлю я, округляя глаза. — Да что б тебе каждый день этот проклятый зонд в зад пихали, скотина! Может хоть тогда решишь, что лучше работать, и жить на собственные деньги, чем отлеживаться по больничкам!

— Зай, ну хорош тебе. Я понял, что виноват. Больше такого не повторится. Может замнем, а?— он кладет руки мне на плечи и вдруг подается вперед с явным намерением меня поцеловать.

У меня глаза того и гляди на лоб вылезут от такой наглости.

Он че, серьезно?!

И это после того, что он там под столом делал?! Да меня ж щас вырвет!

Совершенно не раздумывая бью мерзкого гада промеж ног, и с удовольствием наблюдаю, как он сползает на пол лифта.

— Ты идиотка, — бездыханно выдавливает он. — Так ведь и убить можно…

— Вот видишь как ты предусмотрительно изменил мне в больнице! — рявкаю. — Глядишь, спасут на этот раз. Теперь и повод еще денечек поваляться в палате тебе обеспечен! Ты ведь просил, чтобы я устроила продление? Не благодари! — отступаю в сторону, как от дерьма, в которое не хочу вляпаться. Очень хотелось бы казаться дерзкой, но меня трясет от боли и отчаяния. — И запомни, еще раз ко мне подойдешь я твои бубенцы блядские с концами откручу и на изучение в лабораторию сдам! Будешь и дальше по больничкам шарахаться, любоваться ими! Понял?!

— Стервааа, — завывает на полу Паша.

Двери лифта открываются и я спешу выскочить на волю, и совсем не замечаю другого пациента с капельницей, ожидавшего этого проклятого лифта.

Сшибаю с ног. И ненароком выдираю катетер…

Ну абзац! Еще мне убить кого-нибудь для полного счастья не хватало.

— Совсем больная?! — вопит женщина, которую я сбила с ног. — Не видишь куда прешь?! Ты что натворила, овца?!

— Боже, простите! — я в ужасе пытаюсь что-то придумать. Нужно срочно отвести ее на этаж, чтобы медперсонал все поправил.

Оборачиваюсь к лифту: зараза, уехал вместе со скорчившимся на полу гадом. Оно и к лучшему! Еще его мне сейчас до кучи не хватало. Надо помочь бедной женщине и валить подальше отсюда, пока я еще каких делов не натворила сгоряча.

Вызываю другой лифт. А тем временем пострадавшая от моей неосторожности женщина продолжает осыпать меня проклятиями.

— Позвольте я вам помогу? — умоляюще бормочу я. — Поедем наверх и я найду вам врача, который все исправит.

— Да пошла ты к черту, полоумная! — вопит женщина. — Убить меня решила? Да ты хоть знаешь, кто мой муж?! Он щас придет и быстренько тебя на колени поставит! Будешь вымаливать прощения за то, что натворила.

Понятия не имею кто ее муж, но она сама кажется мне смутно знакомой.

Еще этого не хватало. Бог ее знает, вдруг она одна из мамочек нашего сада, и если узнает меня, то по-любому устроит проблемы заведующей. А ее втягивать я вообще не хочу.

— Простите меня, — как заведенная шепчу я. — Я все возмещу, — говорю, а сама боюсь, что эта фифа щас мне как влепит сумму за «моральный ущерб», что я пойду почку продавать: — Позвольте мне как-то замять инцидент, — почти слезно прошу я, еще не хватало сейчас расплакаться, чтобы окончательно потерять контроль над ситуацией.

— Замять она хочет, — ворчит себе под нос пострадавшая, изучая сгиб локтя, где кроме царапины от выдранного мной катетера виднеются еще много шрамиков от иглы.

Блин. Она кажись какая-то хроническая.

А вдруг препарат жизненно необходимый был? А вдруг дорогущий?

У меня ноги дрожат. И я плохо представляю, как мне уговорить эту дамочку войти со мной в лифт, чтобы поскорее разобраться чего мне будет стоить этот гребанный катетер. Пока меня удар не хватил.

— Дана Витальевна, вот вы где? — слышу облегченный выдох за спиной: — Мы вас уже по всей больнице обыскались. Решили, что вы опять сбежали. Пришлось даже мужу вашему звонить.

— Мужу-то зачем? Я просто покурить выходила, — пожимает она плечами.

— Да вам же нельзя сейчас ни курить, ни выходить. Полный покой после такой тяжелой передоз… — доктор бросает взгляд на меня. Откашливается: — После потери сознания вам требуется полный покой. Мы вас едва откачали в этот раз. А вы уже по больнице бегаете.

Фифа наконец перестает разглядывать свою травмированную мной руку и поднимает презрительный взгляд на доктора:

— Если бы вы не навтыкали по палатам этих ебаных противопожарных сигнализаций, мне бы и не пришлось бегать! — с претензией заявляет она. — И тогда меня бы не покалечили еще сильнее! Вы только посмотрите, что эта сука натворила?! — она показывает сгиб локтя и продолжает сыпать предъявами: — Это все ваши идиотские правила виноваты! Лежала бы я в палате, курила бы себе спокойно и не было бы проблем! У меня между прочим ВИП палата оплачена! Где ваш сервис?! Правильно сделали, что моему масику позвонили! Он сейчас приедет и размотает всю эту вашу шарашкину контору! Еще и пускаете всяких, — фыркает она, смеряя меня оценивающим взглядом, — оборванцев.

— Да что вы себе позволяете? — не выдерживаю я. — Это между прочим государственная больница: сюда пускают всех! Ежели вы из другого сословия, то вам с вашим «масиком» следовало оплатить частную клинику. Там бы вас оборванцы вроде меня не беспокоили! — понимаю, что стоит сбавить обороты, поэтому беру себя в руки, чтобы не казаться грубиянкой: — Я прекрасно понимаю, что виновата перед вами за то, что с ног сбила и катетер вырвала, но всему ведь предел есть. Я не специально! Это недоразумение! К тому же я уже не раз извинилась. Предложила проводить к врачу, который все исправит. Но раз врач уже здесь, то думаю на этом мы и закончим. Еще раз простите и до свидания…

Я даже договорить не успеваю, как мою щеку обжигает хлесткая пощечина:

— Ты че себе возомнила, тварь? — шипит сука. — Правда считаешь, что с праве решать, как решить это «недоразумение»?! Я сказала, что ты дождешься моего мужа и будешь на коленях просить прощения, ясно?! Если он решит, что этого мало, значит может и в ментовку поедешь…

Так же не дожидаясь пока она закончит отвешиваю ответную оплеуху зарвавшейся суке:

— Так тому и быть! — рявкаю я. Меня трясет и слезы обжигают саднящую от удара щеку: — Вызывай полицию и пусть посмотрят камеры, и убедятся, что все это чистой воды случайность. Если останутся вопросы — жду повестку! Но терпеть этот цирк я больше не намерена! — разворачиваюсь, чтобы уйти и едва снова не врезаюсь в человека. Да что ж за день сегодня такой!

Меня ловят за плечи огромные ладони, и не позволяют больше и шага сделать. Я практически упираюсь носом в широченную мужскую грудь, обтянутую рубашкой. А «пострадавшая» тут же визжит:

— Мааась! Ты так вовремя! Держи эту дрянь! Она меня покалечила и хотела сбежать!

Ну все. Мне конец.

Мысли сейчас только о том, что Тёмочка будет волноваться, если меня долго не будет рядом…

В горле ком. Я готова и на коленях умолять, если мои мольбы будут услышаны. Эта тварь и говорить не хочет по-человечески. Может хоть ее муж адекватный.

Роняя слезы, поднимаю глаза на «масю» и…

…теряю дар речи встретившись со стальным взглядом серых глаз.

— Костя?..

Глава 2. Надя

Первый порыв чисто интуитивный — расплакаться и прижаться к этому огромному гаду, и просто дать ему возможность как раньше решить все мои проблемы.

Но дело в том, что теперь мой бывший муж решает проблемы для другой.

И ее проблема сейчас — я!

— Что у вас тут? — холодно спрашивает Костя, не отрывая от меня взгляда.

— Эта овца сбила меня с ног и катетер вырвала! Представляешь?! — вопит сука, очевидно ставшая новой женой моему мужу. — Я требую компенсации! Пусть на коленях теперь извиняется, тварь! А она свалить собралась. Прикинь?!

Костя вдруг отпускает одно мое плечо и проводит костяшкой пальца по моей щеке, стирая слезу:

— Не плачь. Я все решу, — говорит вдруг он.

От неожиданности я шумно всхлипываю и опускаю взгляд, потому что слезы градом сыплются. А я не хочу, чтобы он видел.

Я так устала за этот чертов бесконечный день. А тут еще он…

Меньше всего на свете я хотела еще когда-нибудь в жизни с ним встретится. Еще и в столь унизительной для себя обстановке. Чтобы он как раньше выручал меня.

И как назло плакать перестать не могу.

Я устала. Я просто чертовский устала! И моя нервная система не справляется!

Но ей придется! Потому что мне не на кого больше полагаться кроме самой себя! Так что могу я или нет, но мне придется взять себя в руки!

— Н-не нужно за меня ничего р-решать, — всхлипывая и содрогаясь всем телом говорю я. Категорически не желаю принимать помощь от предателя даже в такой ситуации. Поднимаю глаза и уверенно встречаю стальной взгляд: — Я сама в состоянии о себе поз-заботиться! Да и тут решать нечего! Это была случайность! Я принесла свои извинения и предложила помощь! Она отказалась. Мне больше нечего ей предложить.

— Ты меня едва не убила! — продолжает вопить сука. — Считаешь простых извинений достаточно? На колени!

— Док, отведите уже свою пациентку в палату и поправьте ей катетер. А-то чувствую ее жизнь сейчас реально под угрозой, — перебив свою истеричную женушку требует Костя, а затем возвращает внимание ко мне: — Ты тоже можешь идти, Надь, — вдруг говорит он, слегка сжимая мое плечо. — Дальше мы сами разберемся.

Я хочу спорить с ним.

Хочу показать, что имею свое мнение и не нуждаюсь в покровительстве от предателей!

Хочу грызться до смерти!

Но осознаю, что и без того уже достаточно унижена. Поэтому проглатываю всю свою покореженную гордость, как горькую пилюлю и запиваю ее собственными слезами.

Проводив гневным взглядом суку шагающую в подоспевший лифт поднимаю глаза на бывшего и коротко киваю:

— Спасибо, — цежу, задирая подбородок. — Но именно это я и собиралась сделать. Если бы вы не встали у меня на пути!

Он так крепко сжимает мое плечо, что кажется не отпустит. И взгляда своего от меня не отрывает. Скользит им по моим губам и ухмыляется:

— Я уж было решил, что ты совсем не изменилась, — тихо говорит он, когда мы останемся у лифта наедине. — Плачешь как раньше. Все так же красиво.

— Рада была в очередной раз порадовать тебя своими слезами. На этом и закончим!

— Но судя по тому, как ты при этом держишься, — продолжает он, полностью игнорируя мои попытки уйти, — моя малышка выросла.

У меня совершенно нежелательные мурашки от его слов. Хочется помыться от этого раздражающе-согревающего ощущения. А еще чтобы в здании больницы было холодно, чтобы самой себе объяснить дурацкую реакцию организма на свое прозвище из прошлого.

Но тут душно. Настолько, что дышать тяжело.

— Не смей меня так называть! — рявкаю я, пытаясь защититься от его неуместных подкатов. — Я никакая больше не малышка! И уж тем более не твоя, — дергаюсь, выдирая свое плечо из захвата огромных пальцев: — Всего вам доброго, Константин Георгиевич. Вам и вашей истеричке!

Обхожу наконец бывшего мужа стороной и спешу свалить подальше из этой гребанной больницы напичканной предателями и их чокнутыми бабами.

Однако быстро идти нет сил — ноги подкашиваются, потому что я знаю, что Костя провожает меня взглядом. Затылком чувствую. И у меня от одного этого ничем необоснованного предположения каждый волосок на теле поднимается.

От страха.

Что в этот раз он все же захочет меня остановить. Чего он не сделал четыре года назад.

Когда я узнала о его изменах, он великодушно позволил мне уйти. Я отказалась от всякого раздела имущества и прочего, ведь все это мне не принадлежало.

Я же забрала только самое ценное. Нашего малыша, о котором он так и не узнал.

И никогда не узнает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 3. Надя

— Мамочка, тебя кто-то обидел? — голос сына вдруг врывается в сумбурный поток моих отчаянных мыслей. И на мое лицо ложатся его прохладные ладошки.

— Нет, Тём, с чего ты взял? — встряхиваюсь, и улыбаюсь, чтобы не пугать своего малыша.

— Мне показалось, что у тебя слезки, — он говорит еще не слишком хорошо, но для трехлетки очень уверенными предложениями.

— Тебе показалось, — улыбаюсь на всякий случай еще шире. — Может просто песок в глаза попал. Помнишь я рассказывала, что нельзя обкидываться. Вот потому что глазки могут заболеть и слезиться будут.

— И кто это наделал? — воинственно спрашивает малыш. — Покажи мне, я быстро со всеми разберусь!

У меня ком в горле. Говорит в точности, как его папа…

Я прижимаю к себе Тёму и целую макушку:

— Спасибо, мой герой. Ты самый лучший мужчина на свете.

— А как же Паша? — сразу чует подвох проныра.

— Разве он нам нужен? — пожимаю я плечами. — Мы вроде и без него отлично справлялись. Правда ведь?

Кивает задумчиво:

— Не нужен. Он тебя обижал и ты плакала из-за него.

Вздыхаю устало:

— Все-то ты помнишь, мой маленький принц, — глажу его по щечке: — Беги играйся с ребятами, а-то уже почти всех разобрали, скоро домой пойдем.

Он чмокает меня в нос и убегает к остальным детишкам, которые играют с поливалками. Они весело хохочут, бегая босые по траве вокруг разбрызгивателя в виде грибочка. А я стираю слезы, пока никто не заметил.

Как я хочу, чтобы этот дурацкий день поскорее закончился. Хочу просто прийти домой и отрубиться, и чтобы все, что сегодня произошло оказалось простым кошмаром.

Осталось всего трое детей, если не считать моего Артемку. Значит уже скоро мы будем свободны.

— Здравствуйте! Мы за Ивановыми, — окликает меня женский голос.

На всякий случай смотрю, как дети реагируют на забирающих, потому что оставшиеся малыши из других групп, и родителей я особо не знаю. Ответственность колоссальная.

Однако мальчишки-близнецы с шумом бросаются к маме с папой и я протягиваю им планшетку:

— Распишитесь и вещи не забывайте, — действую на автопилоте.

Семейство Ивановых скрывается за калиткой сада и нам с Тёмой остается выдать только одну девочку, но как назло ее родители совсем не спешат закончить мой рабочий день. К слову, официально который закончился уже больше получаса назад.

Девочка довольно плохо еще говорит, а может просто стесняется. И заметно грустит, даже позабыв уже про игры с водой.

Подхожу к детям и выключаю поливалку:

— Тём, бери Аленку за ручку, пойдем я вам сказку буду рассказывать.

Тёма подходит к расстроенной малышке и протягивает ей ручку. Но она губы дует, обнимает себя пухлыми ручками и отворачивается.

Опускаюсь перед ней на корточки:

— Ну что ты, зайка? — поддеваю пальцем кнопку курносого носика. — У тебя тоже день трудный выдался, да?

Кивает, и крепче себя обнимает.

— Сказку про опаздывающих родителей будешь слушать? — улыбаюсь я, чтобы расположить к себе ребенка.

Ее глазки загораются интересом и она наконец берет Артема за руку и мы вместе идем в беседку.

— Тебя кто должен забрать? — пытаюсь разговорить малышку. — Мама или папа? Или может бабушка?

— Мама, — шмыгает она носиком.

— Я вот тебе какую историю расскажу, — усаживаемся на лавочке в беседке и я на ходу придумываю, чем уболтать расстроенного ребенка. Педагогического образования у меня конечно же нет, поэтому сила моего воспитательного процесса в импровизации: — Одна девочка очень расстраивалась, что за ней мама позже всех пришла. А потом оказалось, что маму задержали на работе. Да не просто так, а чтобы она заработала побольше денюжек и смогла купить своей принцессе побольше вкусняшек.

— А моя мама не работает, — бормочет лялька.

— Ну значит она сразу в магазин пошла. За вкусняшками, — пытаюсь выкрутиться. — Но там оказалась очередь, и поэтому она задерживается.

— Мама говорит, что вкусняшки вредны для здоровья, — категорично отрезает девчушка.

— И правильно говорит, — переобуваюсь я на лету. — Но есть ведь и полезные вкусности. Например, ммм… морковка! Да, Тём? — подключаю я сына. — Помогай, какие еще есть полезные вкусняшки?

— Фрукты и ягоды, — тут же декламирует сынок.

— Лишняя трата денег, — отмахивается от нас малышка. И я начинаю подозревать, что девочка из малоимущей семьи.

— Ладно. Расскажи, что ты обычно кушаешь?

— То, что в садике дают, — пожимает она плечиками. Во всяком случае мне удалось переключить ее с тоскливого ожидания и то хорошо.

— А на выходных? — не отстаю я, чтобы ей некогда было грустить.

— Гамбургеры из Макдоналдса, — внезапно отвечает она. — Картошку там.

У меня окончательная каша в голове от этой крохи.

Гамбургеры из Макдоналдса никак не вяжутся у меня с образом малоимущей семьи. Возникает ощущение, что стоит поговорить с воспитательницей Аленки, для лучшего понимания картины, а заодно узнать, как поздно обычно ее забирают, ведь мое рабочее время даже как дежурного воспитателя закончилось уже почти час назад.

А может у мамы малышки просто форс мажор и она не знает как мне дозвониться.

К слову… а где мой телефон?

Блин, кажется в саду забыла.

— Сынок, сходишь за моим телефоном в нашу группу? Там Татьяна Степановна как раз порядки наводит, она тебе поможет найти. А мы пока с Аленкой еще немного пообщаемся. Ага?

— Хорошо, мамочка! — Тёма с готовностью вскакивает с лавочки и мчится с площадки к дверям сада.

Проводив его взглядом и убедившись, что он справился с дверью, снова возвращаю внимание к девочке:

— Тебя обычно вместе со всеми детками забирают? Или ты всегда с дежурными воспитателями остаешься? — пытаюсь осторожно прощупать почву, чтобы понимать, пора ли уже поднимать тревогу о том, что у нас пропала мамочка.

— Я всегда самая последняя, — шмыгает носом Аленка.

И тут до меня доходит, что это та самая малышка, про чью проблемную мамашу весь сад гудит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Приводит она ее только часам к одиннадцати, видимо когда просыпается. Пару раз воспитатель отказывалась принимать ребенка так поздно, так эта зараза бросала дитя у калитки и сбегала. После этого нянечка той группы вечно следит за камерами, если Алены еще нет в группе.

Забирает малышку эта мамаша только по звонку воспитателя, потому что вечно забывает про ребенка. Несколько раз дежурные воспитательницы не могли до нее дозвониться и доходило до того, что им приходилось забирать девочку с собой домой.

Боже, надеюсь мне эта лотерея не выпадет. У меня за сегодняшний день просто кончились силы. И эмоциональная стабильность. Представляю, как малышка расстроится, что мама про нее забыла и ей придется идти к нам домой. Да у меня же просто не хватит стойкости, чтобы ее утешить. Мы просто сядем и будем вдвоем с ней рыдать. А я не могу так рисковать психикой Тёмы, он же места себе не находит всегда, когда я расстроена.

— Смотри, я забыла телефон в группе, — предпринимаю еще одну попытку найти оправдание этой сучьей мамаше. Они новенькие в нашем саду, поэтому я не имела счастья встречаться с этой мадам лично. Но наслышана о ней достаточно, чтобы прийти к неутешительным выводам. — Скорее всего твоя мама уже звонила мне, чтобы успокоить тебя и сказать через сколько она придет за тобой. Но даже если нет, то сейчас Тёма принесет мне телефон, мы попросим номер мамочки у твоей воспитательницы и позвоним. Хорошо? — глажу хрупкое плечико. — Она как только услышит, что уже можно забирать малышей, так сразу быстренько прибежит, да?

Аленка кивает с надеждой. И по ее личику начинает расползаться нерешительная улыбка.

— Ну вот видишь, — улыбаюсь подбадривающе. — Мамочка видимо просто не знает, что тебя уже можно забирать, потому и не идет. А мы сейчас ей скажем и она примчится за своей принцессой, — щекочу малышку, чтобы наконец поднять ей, да и себе тоже настроение.

Она хохочет и мне наконец становится легче на душе. Признаться, проблемы этой девчушки заняли меня настолько, что я совсем забыла о собственных страданиях.

Черт с ними, с этими мужиками бессовестными. Что случилось, то случилось! Что ж теперь всю жизнь страдать буду? Главное я цела и невредима для своего сыночка. Нам и вдвоем нескучно живется. Так что прорвемся!

Прекращаю щекотать малышку и она с обожанием заглядывает мне в глаза:

— Вы очень хорошая, — она вдруг кладет свои ладошки на мое лицо, прямо как до этого делал Тёма и чмокает меня в нос, так же как он: — А если мама не придет, можно я с вами пойду?

Она спрашивает это с такой надеждой, будто боится, что я могу бросить ее здесь одну.

— Конечно, милая, — заверяю я маленькую глупышку. — Мы с Темой ни за что тебя не оставим. Если мамочка не сможет прийти, то ты пойдешь к нам в гости. Мы живем тут недалеко совсем.

Она улыбается и я замечаю на ее щечках точно такие же ямочки, как у моего сына. И от того сердце за нее болит еще сильнее.

Это же какой тварью надо быть, чтобы вот так расстраивать милого ангела.

Почему сукам достаются такие вот Аленушки. А те, кто любят и ждут своих деток порой их теряют…

Сглатываю болезненный ком, пытаясь отмахнуться от слишком острых мыслей, что перебивают собой даже боль всех в мире измен.

Я должна быть благодарна за сына. И не жадничать.

Прошлое пусть остается в прошлом.

Глава 4. Надя

Тёма приносит мой телефон и я обнаруживаю под сотню пропущенных. Это ж надо!

Основная масса от Паши. Пролистываю не задумываясь: мне сейчас надо решать вопросы посерьезней, да и в принципе с этим козлом говорить нам не о чем.

Боже! Тут и заведующая и воспитателей сразу несколько пытались дозвониться. Ну как я могла совсем забыть про телефон, а?! Вот растяпа!

На всякий случай в первую очередь перезваниваю заведующей, мало ли.

— Да, Валентина Васильевна! — стараюсь звучать бодро, чтобы не вызывать лишних вопросов.

— Ивахина! Что б тебя! — ворчит она в трубку. — Где тебя черти носят? Никто дозвониться до тебя не может.

— Да я телефон в группе забыла. А мы тут гуляем с малышами, — оправдываюсь я.

— Гулять это хорошо. Но ты там до утра сидеть собралась?

— Да у меня тут одна Аленка осталась, — улыбаюсь детям и отхожу в сторонку, переходя почти на шепот. — Та, у которой мама легендарная. Вот никак не дождемся. Хотела у Ирины Николаевны номер мамаши попросить, кинулась, а телефона с собой нет.

— Ну хорошо, что хоть кинулась, — продолжает ворчать начальница. — А-то мы бы вас утром в беседке на лавочке всех троих будили. Мне Ирина Николаевна звонила уже, — вздыхает и я понимаю, что хороших новостей мне можно не ждать. — Сказала, что у этой мамаши телефон выключен, она весь вечер, то ей, то тебе попеременно дозвониться пыталась. Вот хоть тебя нашли. В общем… не жди…

Бросаю отчаянный взгляд на малышку в беседке:

— Да вы серьезно? — шепчу с надломом. — Мне ее домой забирать?

— А что делать, Надюш? Работа у нас такая, — сочувственно отзывается заведующая. — Но ты не волнуйся, одну ночь поспит, а завтра маманя заявится, как пить дать. Она обычно больше суток не загуливает. Так что это не надолго. А я тебе в этом месяце премию выпишу, за дискомфорт, м?

— Да не надо мне премию вашу, — отмахиваюсь. — Я ж не про дискомфорт вовсе, — не отрываю взгляда от Аленки, пока Тёма всячески пытается ее растормошить: — Она ведь так расстроится. Маленькая… — прижимаю руку к груди, потому что болит. — Она и без того вся поникшая, а тут я должна сказать, что мама не придет… А я ведь пообещала ей.

— А вот это ты зря, — строго говорит Валентина Васильевна. — С этой мамашей никогда уверенной нельзя быть. Я бы давно опеку на нее натравила, так ведь все мы знаем, что в семьей ребенку всяко лучше, чем в детдоме.

— А если… — говорю еще прежде, чем успеваю подумать, — опеку над ней взять?

— Кому?! Тебе что ль?! — восклицает она. — Совсем дурная? Мало тебе сына в одиночку тянуть, и вечно своего больного мужика подкармливать, так тебе еще чужого ребенка подавай?

— Ну если все так плохо…

— Не выдумывай! — отрезает она. — Да и потом маманя не отдаст девочку так просто.

— Мне показалось, что она ей совсем не нужна, — бормочу, пожимая плечами.

— Не показалось, — подтверждает мои ужасающие догадки заведующая. — Но я так понимаю, что она за малышку алименты нехилые от папаши получает. И все на себя спускает.

— Так значит отец есть? — удивляюсь я.

— Есть. Но с ними не живет. Подозреваю он и не в курсе всего происходящего.

— Так может с этого и начать? Рассказать отцу, что мы имеем намерение жаловаться в опеку. Пусть разбирается с этой своей…

— Надо попробовать, — задумчиво протягивает Валентина. — Только у меня даже его номера нет. И ни в одном договоре как назло он у меня не вписан. Все маманя эта оформляла. Но идея хорошая. Я попробую номер поискать по своим каналам.

— Надеюсь хоть папаша получше будет, чем эта… недомать.

— Получше или нет не знаю, но раз она ненужного ребенка при себе держит ради того, чтобы мужика доить, видать там есть с чего доить. Понимаешь?

— Да я ж не про деньги сейчас, — вздыхаю, все продолжая наблюдать за малышами. — Я о любви. Она такая крошка, а матери не нужна, и отец откупился и забыл.

— Ну с чего ты взяла, что забыл? — тормозит мою отчаянную фантазию она. — Может и приезжает? Может он и не в курсе, что эта дама дурная творит? — рассуждает вполне логично. — Вот сейчас номер раздобуду и выясним. Он может и рад ее забрать будет у этой гадюки неадекватной. Если сам адекватный.

— Хорошо бы, — вздыхаю я. — Ладно. Мы тогда пошли домой. А вы если найдете родителей, то мой адрес скажите, пусть приходят. Заодно в глаза тем родителям бесстыжим гляну.

Распрощавшись с заведующей кладу трубку и бреду к деткам:

— Ну, что, готовы идти домой? — наблюдаю за реакцией Аленки.

Тёма ожидаемо радуется, а вот она глядит с тревогой. И молчит.

— Ты же сказала, что хочешь к нам в гости, — подбадриваю я. — Пойдем?

— Мама не придет? — вижу, как дрожит ее подбородочек и мне хочется прямо из-под земли эту суку достать и на колени перед малышкой поставить. Чтобы прощения просила, за то, что так поступает с ней.

— Придет конечно! — вру я. — Просто у меня же ее номера нет. Я попросила нашу заведующую. Она сейчас позвонит ей и скажет, чтобы она за тобой поспешила.

— Но как же она меня найдет, если мы уйдем? — малышка испуганно вцепляется пальчиками в лавочку.

Опускаюсь на корточки перед ней и с успокаивающей улыбкой смотрю в напуганные глазки:

— Не волнуйся, я обо всем позаботилась. Заведующая скажет твоей маме наш адрес и мама прямо по навигатору туда такси вызовет и приедет. Хорошо?

Вижу, что до нее доходит все сказанное мной и напряжение на детском личике сменяется благодарной улыбкой:

— Вы такая умная, — говорит она с улыбкой и вдруг обнимает меня за шею.

Обнимаю ее в ответ и поднимаюсь вместе с малышкой на ноги.

— Ну что, пойдем? — подмигиваю сыну, который все это время с волнением наблюдал за недетской драмой маленькой Аленки.

Видимо решив, что все разрешилось как нельзя лучше для него самого, — ведь он неожиданно заполучил друга на ночевку, — Тёма бодро кивает и несется к калитке.

Сегодня у меня внезапно оказалось двое детей. Прямо как я когда-то мечтала…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 5. Надя

Паша настолько осточертел мне своими попытками дозвониться, что я просто отключаю на телефоне звук, предварительно напомнив заведующей свой адрес. Уж если родителям будет крайне необходимо забрать у меня Аленку среди ночи, то они найдут нас. Хотя я вообще почему-то всеми фибрами души противлюсь такому развитию событий.

Во-первых доверия у меня ее родители вообще не вызывают. Хоть это вроде и не мое дело. Но за ребенка обидно. Во-вторых уже совсем поздно и детям пора спать. А раз до сих пор никто не забрал малышку, значит, на мой взгляд, меньшим стрессом для нее будет уже спокойно переночевать в месте, к которому она вроде успела привыкнуть..

Они так здорово разыгрались с Тёмой, что она совсем забыла о собственной драме и теперь я не представляю, как их утихомирить.

— Ну что, малыши-карандаши, готовы купаться? — спрашиваю я.

Оба довольно кивают. А по мне это отличный план их разделить, чтобы детки хоть немного успокоились перед сном.

Артём идет в ванну первым. Он у меня мужчина самостоятельный, я только напоминаю, чтобы он ничего не забыл помыть.

Тёма принимается рассказывать наизусть стихи и петь песни — такой у нас закон, чтобы я слышала, что с ним все в порядке.

Аленке это правило явно нравится. Она хохочет.

— Давай волоски причешем? — предлагаю я, понимая, что мокрым я ее сбившийся пушок и вовсе не вычешу.

— Будет больно? — заметно напрягается она.

— Я буду очень осторожна, — торжественно обещаю.

Улыбается. И кивает.

Кажется я заслужила доверие этой малышки.

Сажусь с ногами на диванчик в углу комнаты, и усаживаю перед собой Аленку:

— Слушай, а волосы-то у тебя какие красивые! — восторженно заговариваю зубы крохе, осторожно стягивая с ее тонких волосенок запутавшиеся резинки. И принимаюсь бережно причесывать кудрявые, почти как у меня, волосы.

Уж я-то знаю, какой это стресс вычесывать эти кудри. С детства не любила. Когда-то они у меня были такие же тонкие и каждое причесывание для меня было настоящей пыткой.

— Папа говорит, что я настоящая Златовласка, — с гордостью докладывает она.

Я удивлена впервые за вечер все же услышать от Аленки об отце. И думаю, как бы осторожно выяснить ее с ним отношения, чтобы понимать, стоит ли ждать, что этот человек сможет помочь малышке.

— И он абсолютно прав, — поддерживаю я разговор. — Папа твой очень умный человек.

— И очень богатый, — с ученым видом говорит маленькая всезнайка.

— А какой он еще? — продолжаю я прощупывать почву. — Расскажешь?

— Ну он большой… — задумчиво протягивает Златовласка. — И очень сильный. Он меня может целый день на руках носить и не уставать ни капельки.

— А вы часто видитесь? — понимаю, что это не очень профессионально с моей стороны. Но мне нужно понимать, что за человек ее отец и могу ли я доверить ему эту крошку.

— Не очень, — ожидаемо сникает Аленушка. — У него много работы и он живет в самой Москве и не может приезжать часто.

Я мысленно фыркаю от раздражения. Тоже мне. Мы в Подмосковье. Не так уж и далеко. Было бы желание, приезжал бы почаще. Ишь ты, какой занятой!

— А когда приезжает, чем занимаетесь? — даю еще один шанс нерадивому папаше.

— На свидания ходим! — наконец взрывается восторгом малышка. — Он мне цветы дарит и покупает всякие платья красивые и вообще все, что я захочу. Вкусняшки разные... ой! Только маме не говори, ладно? — она поворачивается ко мне и доверительно заглядывает в глаза: — Это будет наш с тобой и с папой секрет! Хорошо?

— Хорошо, — соглашаюсь я с улыбкой. — А скажи честно, ты бы хотела с папой немного пожить? Или тебе с мамой больше нравится?

— Мама говорит, что не может меня папе отдать, — довольно равнодушно для трехлетки пожимает она плечиками. — Он тогда ей платить за меня перестанет. А ей же тоже жить на что-то надо.

Охренеть!

Значит этот вопрос уже обсуждался? При чем, что самое ужасное, с самой Аленкой?

Это что же за мразь там такая, что собственного ребенка как товар рассматривает?!

Надо бы еще разок обсудить с заведующей это семейство.

Не прекращая осторожно причесывать Аленушку, достаю из кармана телефон, и кроме переваливших за сотню пропущенных от Паши обнаруживаю с десяток звонков самой Валентины Васильевны. Как говориться, на ловца и зверь бежит! Может она наконец нашла кого-то из родителей и теперь мы с ней предметно обсудим этих товарищей бесстыжих!

Даже не успеваю набрать номер, как она снова звонит:

— Ивахина, чтоб тебя! Я уже выезжать собралась к тебе!

— Это зачем еще? — удивляюсь я.

— Зачем-зачем… Нашелся папаша наш. Оказывается он искал Аленку в каком-то частном саду, всех там на уши поднял. Не нашел и недолго думая через министерство образования на нас вышел. Так что походу там папа сильно не простой. Теперь хоть ясно, чего эта пиявка так в ребенка вцепилась, — выдыхает она с досадой. — Хотя я так и думала.

Аленка опирается головкой на мою коленку и я откладываю в сторону расческу и на автопилоте принимаюсь легонько поглаживать ее причесанные волоски пальцами. Бедный ребенок. Матери нужна только за деньги отца. Ну хоть отец вроде ищет ее, и на том спасибо.

— И во сколько его ждать? — спрашиваю, а у самой отчего-то кошки на душе скребут.

— Выехал уже. Так что если еще не спите, не укладывайтесь, — советует заведующая. — Только, Надь, я тебя заклинаю, будь с ним повежливей, а? Я понимаю, что вся эта ситуация, мягко говоря, не очень. И мужик этот бесцеремонный я так понимаю. Он тому саду, где Алена числилась уже такие проблемы на таймер поставил, что ну его на хер. Дай бог нас пронесет. Но если цепляться к нему станешь, точно же и на нас проверок каких натравит.

— Да не буду я, — бормочу недовольно. — Аленка вроде и не против с отцом пожить. Говорит, что мама не разрешает. Но папа ей нравится, так что зачем бы мне к нему цепляться. Да, Ален? — слегка похлопываю малышку по плечику, и понимаю, что она уже спит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мама, я все! — кричит из ванной Тёма.

— Ой, Валентина Васильевна, мне пора. Вы не волнуйтесь, я разберусь. Не буду я этого вашего "непростого папашу" обижать.

Кладу трубку и осторожно перекладываю Аленку поудобней на диван. На автопилоте целую ее в макушку и прикрываю легким пледом.

Понимаю, что ребенок чужой. Но чего ж мне ее так отдавать не хочется?

Спешу к сыну.

Стоит довольный, в полотенце завернувшись.

— А что мы сегодня голову мыть не будем? — хмурюсь.

— Я сам помыл! — гордо так.

— Эй, мистер «я сам», давай ты сначала будешь согласовывать со мной нововведения, — строго говорю я. — Ладно?

— Ладно! Но в другой раз.

— Все с тобой понятно, — подхватываю сына на руки и возвращаюсь в спальню. — Не шуми только, Аленка уже спит.

— Мам, а она может остаться с нами? — спрашивает малыш, когда я сажаю его на диван в ножки к Алене.

С грустью гляжу на сына. Кажется он тоже решил, что с нами ей лучше, чем с родителями. Надо же, кажется у нас случилась любовь с первого взгляда к этой серьезной ляльке.

— Нет, зайчик, — вздыхаю тяжело и поднимаюсь на ноги, чтобы выдать сыну трусы из комода. — У нее есть свои родители и она будет жить с ними.

— Но ее мама так и не пришла, — резонно подмечает Тёма.

— Зато папа сейчас придет, — я даже договорить не успеваю, когда слышу звонок в домофон. — А вот и он...

Глава 6. Надя

Спешу открыть домофон, пока звук не разбудил малышку. Но тут же возвращаюсь в комнату, чтобы выдать ЦУ сыну:

— Так, я пойду посмотрю, что там за родитель пришел и можно ли ему Аленку доверять, а ты пока трусики себе в комоде найди и оденься. Только не шуми, пусть спит уже, — с теплом смотрю на скрутившуюся колачиком под пледом крошку.

Тёма кивает ответственно. Он у меня вообще умничка. Послушный, хотя и собственное мнение по любому поводу у него всегда имеется. Исполнительный: что не попрошу — всегда сделает. И, хоть и маленький, но очень заботливый. В общем просто мой крохотный рыцарь. Моя радость и гордость.

Выхожу в подъезд, чтобы встретить ночного гостя.

Сначала я погляжу на этого папашу. Не пьяный ли? Достаточно ли адекватный, чтобы я ему вот так среди ночи ребенка отдавала? Тогда и решу.

Знаю, что я-то и права никакого препятствовать не имею. Но у меня душа за эту малышку болит похлеще, чем за собственную драму в личной жизни. Я ведь и правда с заботами о ней совсем забыла о засранце Паше.

— Ой, — выдыхаю я, когда двери лифта открываются.

Ко мне навстречу шагает вовсе не какой-то там абстрактный папаша Аленки, а этот самый гад Паша, о котором я уже старалась и не вспоминать.

Вот блин! И чего я дура в домофон даже не спросила кто там. Так ждала непутевых родителей Аленки, что и в голову не пришло, что кто-то другой в такое время может заявиться.

— И че приперся? — спрашиваю брезгливо.

— Зай, ну че ты трубки не берешь? Давай поговорим хоть, а?

— Мне с тобой говорить не о чем! — отрезаю я категорично, отшатываясь обратно к входной двери своей квартиры. — Пошел вон отсюда!

— Ну что ж ты сразу хамишь, коть. Я ведь не просто так пришел. А по делу.

— Дел у нас с тобой тоже быть не может! — противостою я любому заговариванию зубов.

— А ты сначала выслушай.

— Не буду! — упираюсь я, чувствуя омерзение даже просто стоять рядом с этим козлом. — Мне твои оправдания до одного места! И только попробуй хоть на шаг приблизиться ко мне — еще раз по яйцам получишь, и во второй раз боюсь уже не разогнешься!

— А вот я как раз об этом и хотел с тобой поговорить, — он как-то ехидно ухмыляется и вдруг протягивает мне какую-то бумажонку: — Ты мне увечье нанесла. И раз по хорошему мириться ты не хочешь, то я требую компенсации!

— Какой еще компенсации?! — в шоке пробегаюсь глазами по дурацкой бумажке с каким-то там медицинским заключением. — Что ты мне тут суешь?!

— Это улики, — добивает меня мудак. — И если ты не выполнишь мои условия, я пойду с ними в полицию и засужу тебя за членовредительство.

— Да я сама тебя засужу! — рявкаю я. — Это же самооборона чистой воды была!

— По записям с камер из лифта и не скажешь, — пожимает он плечами.

— Ты щас серьезно? — смотрю на эту гниду в полнейшем ауте.

— Абсолютно!

— И чего тебе от меня надо? — спрашиваю в шоке. — Денег у меня нет! Ты же сам прекрасно понимаешь!

— Ну раз денег нет — возьму натурой.

— Только через мой труп! — перебиваю его я. — Иди и дальше трахай хоть весь медперсонал своей любимой больницы! Мне плевать. Но ко мне ты никогда не подойдешь!

— Да ладно тебе, — отмахивается. — Я ведь и не об этом вовсе. Мне просто идти некуда. Меня уволили. Пусти пожить, пока я работу не найду новую.

— К маме своей иди! К медсестре! Или еще там к кому хочешь! А меня в покое оставь!

— К матери не могу. Она бухтеть будет, что я опять на работе не задержался. Из больницы выперли. А у Наташки муж.

Я от его наглости просто даже не знаю что сказать. Мне хочется просто орать на весь подъезд. Но воспитание не позволяет соседей пугать.

— Знаешь что, милый мой? — чеканю я, упирая руки в бока. — Мне совершенно плевать, на твои трудности! Поэтому вали-ка ты по добру по здорову, покуда я тебя с лестницы не спустила и еще похуже увечий не наделала!

— Так давай! — язвительно улыбается скотина. — Чем больше наворотишь, тем сильнее я тебя засужу! А представь, что с малым твоим будет, если его мамашку посадят? Ай-яй-яй, — он театрально качает головой и раздражающе цокает.

А мне так и хочется ударить его чем-то очень тяжелым. Да посильнее! Чтобы он вообще больше не встал и рот свой поганый открыть не смог.

Да как он смеет еще и сыну моему угрожать! Поскуда такая!

Спокойно, Надь. Выдыхай. Держись.

Этот червяк прав: я не могу рисковать спокойствием своего сына. Однако и впустить его в свою квартиру после всего, что я сегодня из-за него пережила — сродни смерти. Поэтому мне просто нужен план.

— Значит чтобы ты не понес улики против меня в полицию, — уточняю я, — мне просто нужно предоставить тебе угол в моей квартире покуда ты не найдешь работу?

Мелькает угнетающая мысль, что вопрос этот может сильно затянуться. Однако для начала я хочу понять, к чему готовиться.

— Не просто, — исправляет меня Паша и я напрягаюсь в ожидании новых условий: — Так как у меня нет работы, то и денег есть. А мне надо что-то есть. Тебе придется меня покормить, пока я буду жить у тебя. Ну и там по мелочи: постирать, погладить…

У меня глаза на лоб лезут:

— Я тебе что… нянька?! — взрываюсь и хватаю первое, что попадает мне под руку — метлу, которую оставила в подъезде, чтобы подмести площадку, но сегодня попросту не нашла на это времени.

Зато теперь она пришлась мне сильно кстати.

Успеваю дважды лупануть гада грязной подъездной метлой, он отскакивает к лифту и принимается судорожно жать на кнопку. Хочу навалять ему еще, когда к собственному разочарованию снова слышу, как в моей квартире звонит домофон.

Блин! Щас же детей разбудит!

Под моим яростным взглядом Паша заскакивает в лифт, а я спешу открыть домофон папаше Аленки.

Заглядываю в комнату. Детки спят на диванчике в обнимку. Видимо Тему тоже после ванной сморило. Хорошо хоть одеться успел, мой самостоятельный принц.

Целую две светлые макушки и выхожу из комнаты, прикрывая за собой дверь на случай, если снова соберусь-таки на кого-то ругаться. И метлу из рук не выпускаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вдруг опять гнать кого придется?

Настрой воинственный.

Я шагаю за дверь квартиры в тот самый момент, когда лифт снова открывается, и тут же замираю от шока…

Глава 7. Надя

— Костя? — выдыхаю я не веря собственным глазам.

Опять он…

Быть того не может.

— Ты зачем тут? — шепчу в растерянности.

Он хмурится, и кажется удивлен не меньше моего — непонимающе озирается по подъезду.

— Тридцать седьмая квартира… — он подозрительно щурится, — твоя?

Киваю, еще совсем не подозревая какой шок меня ждет следом.

— Значит, — он прочищает горло, кажется чувствуя некоторую неловкость, — у тебя… мой ребенок?

— Что?! — в ужасе отшатываюсь к двери в квартиру, прикрывая ее собой. — Нет у меня никакого ребенка!

Как он узнал?! Я ведь так старалась скрыть от него Тёму!

Он не должен был узнать о нем!

Он его не заслужил!

Предатель!

— Как нет? — хмурится Костя, будто даже не подозревая какой ураган одним своим видом поднял у меня в душе. — Заведующая сада сказала, что она у тебя, — огорошивает меня он.

— К-кто «она»? — кажется мой мозг отказывается обрабатывать информацию.

— Надюш, — Костя шагает ко мне навстречу.

А я вжимаюсь во входную дверь, боясь, что он захочет войти.

Он может, я знаю. Если пожелает, его никто не остановит.

Такой вот этот гад. Бесцеремонный. Не воспринимающий чужих границ. Уж мне ли не знать.

Вот и сейчас…

Сжимаюсь, когда он кладет мне на плечо свою огромную ручищу:

— Ты ведь сегодня девочку из сада забрала? — спрашивает непривычно мягко, едва заметно зачем-то поглаживая мое плечо большим пальцем.

И я не могу перестать концентрироваться на этом его прикосновении.

Зачем он это делает?

Невольно поворачиваю голову к его руке на своем плече. Заворожено наблюдаю, как нынче инородно она смотрится на мне. А ведь когда-то я так любила его руки. Сейчас видимо отвыкла просто…

Подождите-ка… Что?!

Возвращаю свое внимание в глаза Косте:

— Откуда ты з-знаешь?! П-про девочку?

Разве может этот день стать еще хуже?

Я правда надеялась, что нет. Искренне и от всей души надеялась…

— Она… моя дочь, Надь, — как-то сочувственно произносит он, будто может себе хоть на долю секунды представить насколько мне сейчас больно.

Я ему сына родила. И скрыла, потому что узнала о том, что он мне изменяет. А он оказывается в то же время еще и любовнице своей ребенка заделал.

Вот видимо почему и отпустил меня так просто. Я ведь не сказала, что беременна. А любовница видимо сказала.

Аленка… милая малышка, покорившая нас с Темой с первого взгляда… так она дочь любовницы моего мужа?

И…

Боже, выходит она приходится сестренкой моему сыну. Вот почему девчушка показалась мне такой похожей на моего собственного ребенка.

Охренеть…

Я буквально стою с открытым ртом, пока до меня доходит вся шокирующая информация.

И та истеричка в больнице очевидно и есть мать Аленки. Вот, почему она показалась мне смутно знакомой, очевидно мы мельком пересекались с ней в саду. И теперь, когда пазл сложился, мне становится многое понятно о милой Аленушке. Однако вопросов возникает еще больше.

— Да как ты посмел?! — первое, что выпаливаю я.

— Я не знал, что вы с ней окажетесь в одном саду, — пожимает он плечами, начиная говорить вовсе не о том. — До сегодняшнего дня я считал, что моя дочь ходит в частный сад. А что ты работаешь няней я и вовсе не знал…

— Да при чем здесь это все?! — взрываюсь я, не позволяя ему договорить даже. — Как ты посмел бросить этого ангела со своей шизанутой сукой! Ты хоть представляешь, каково ребенку каждый раз, когда мать забывает забрать ее из сада?!

— Что? — теперь очередь Кости удивляться.

— Что слышал! — рявкаю. — Твоя любовница, или кто она там тебе, отвратительно обращается с Аленой! Весь сад об этом в курсе! Мы с заведующей собрались обращаться в опеку, если отец не предпримет меры!

— Вот как? — Костя морщится, словно от боли. Потирает переносицу: — Спасибо за информацию. Я разберусь.

— Разберется он! — фыркаю я. — Конечно разберешься! Куда денешься? Не-то я натравлю на ваше семейство опеку и отберу бедную малышку за ненадлежащее исполнение родительских обязанностей.

— Отберешь и что дальше? — кажется злится. — Думаешь в детдоме ей будет лучше, чем в семье?

— А кто говорит о детдоме?! — меня несет. Я осознаю, но остановиться уже не могу. — Я ее себе заберу, ясно?! Раз вы не справляетесь. Тоже мне родители!

Понимаю, что перегибаю, но иначе не выходит. Я оказалась слишком пристрастна в этой истории. Хотя казалось бы с чего? Ребенок-то чужой. Но…

Окей, Гугл. Что делать, если влюбилась в дочку любовницы мужа? Хотя какая ж она уже любовница? Теперь она вроде жена.

Интересно, а бывшим любовницам, ставшим женами мужики тоже изменяют?

Лицо Кости вдруг оказывается напротив моего:

— А давай так и сделаем, — выдает вдруг он.

— Ч-чего?!

— Мне нужно уложить ее мать на принудительное лечение. Она буйная и не дается никому кроме меня. Ну ты видела. Я отвезу ее и завтра приеду за Аленкой. Лады?

— Вот еще…

— Ты ведь не хочешь, чтобы у малышки случилась травма, когда она увидит, как ее мать утрамбовывают едва ли не в смирительную рубашку, м? — жестоко говорит он. — Я — нет. Поэтому собирался оставить Аленку на ночь со своими ребятами из службы безопасности, пока не разберусь с ее матерью. Но мы ведь с тобой оба понимаем, что твоя кандидатура подойдет куда лучше на роль няньки.

Просто стою и хлопаю глазами, осознавая, что не могу отказаться от малышки. Но что ж за хрень? Все мои бывшие сговорились что ли? В няньки им подавайся видите ли!

— Только на одну ночь и может еще утро, — продавливает Костя. — К обеду я закончу и вернусь за Аленкой. Пожалуйста, Надь. Я никому не верю настолько же сильно, как тебе, — добивает он меня.

Смотрю на него сквозь пелену слез. Он просто издевается надо мной.

Никому не верит, как мне?!

А я вообще никому теперь не верю! Все из-за этого гада! В людях разочаровалась! В любви! В мужчинах!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он для меня был целым миром! А потом взял и предал!

И теперь появляется спустя столько лет и нате: посиди, говорит, милая бывшая, с моим ребенком!

Сволоч! Ненавижу!

— Пусть остается! — шмыгаю носом, пряча взгляд. — Как соберешься возвращаться позвони, вдруг она спать будет, — конечно я должна в первую очередь обезопасить своего сына от этого предателя.

— Спасибо, малыш.

— Не смей меня так называть! — взрываюсь, тыча пальцем ему в грудь. — Я тебе никакая не малыш, ясно?

Он ловит мою ладонь своей ручищей и прижимает мои пальцы к своим горячим губам:

— Ясно, малыш, — ухмыляется нагло. — А ты и правда изменилась. Стала такой строгой. Мне нравится.

— Иди к черту! — выдергиваю свою руку из его.

— Я могу войти? — вдруг спрашивает он.

— Куда?

— К тебе.

— Это еще зачем?! — ошарашено реагирую я.

— На чай, — ухмыляется гад.

— Вот еще! — фыркаю. — Пусть тебе жена наливает!

— Шучу я. Не злись. Аленку проверить хотел.

— Чего ее проверять? — злюсь я. — Она спит!

— А как же поцеловать перед сном?

— Я передам ей от папочки, — язвлю я, собираясь стоять насмерть, лишь бы он не вошел в мою квартиру.

— Что ж, — улыбается почему-то. — Тогда передай, пожалуйста…

Он вдруг подается ко мне навстречу и целует меня в лоб:

— Что я ее очень люблю…

Глава 8. Надя

Поражаюсь, как у таких гадких персонажей как мой бывший муж и его новая жена могла родиться такая милейшая девчушка.

Аленка — ангел. Полдня с ней не принесло мне ни капли дискомфорта, наоборот, я так привыкла к ней, будто у меня изначально и было двое детей. Они с Тёмой еще так поладили здорово, что я ими налюбоваться не могу. Наигрались так, что вырубилась в обнимку оба, сразу после обеда.

Однако время клонится к полднику и дети рано или поздно проснутся с дневного сна, а о родителях Аленки ни слуху, ни духу.

Нет, я не тороплюсь. Наоборот вообще будто не хочу, чтобы девочку у меня забирали. Но я очень боюсь. Боюсь, что Костя вдруг неожиданно нагрянет и увидит Тёму.

Не хочу я! Да, может это не правильно, эгоистично и что-то там еще, но я не хочу, делить с этим мерзавцем своего ребенка. Это навсегда впишет моего бывшего гада в мою нынешнюю жизнь. А я совсем не готова к такому развитию событий.

Сижу на кухне, пытаясь выпить свой чай на травках, чтобы успокоиться. Это уже третья кружка — не помогает.

Я буквально как на пороховой бочке. От каждого шороха вздрагиваю. А еще и спала плохо. Вернее вообще почти не спала. Чего уж удивляться. День вчера выдался припаганейший.

Хорошо хоть сегодня поспокойней. Если не считать внезапно свалившегося мне второго ребенка.

С другой стороны всего-то два. Не пару десятков ведь и на том спасибо. А могло быть, если бы не выходной. Так что не мне жаловаться.

И Паша носу не кажет. Может все же прочистила я ему вчера мозги метлой? Или боится теперь?

Интересно, куда ж он в итоге спать пошел? Не бомжевать же. К матери наверно все же. Вариантов у него все равно не много.

Не то, чтобы меня вообще сильно заботило, где этот козел спит. Просто надеюсь, что он надежно пристроился, чтобы я его больше даже близко к своему дому не видела!

Это ж надо, каков поганец. Еще он мне угрожать будет!

Руки дрожат от обиды и злости так сильно, что у меня чай расплескивается. Ставлю кружку на стол и поднимаюсь, чтобы проверить кастрюлю кипящую на плите.

Решила приготовить ужин, пока дети спят, чтобы хоть чем-то себя отвлечь. Иначе мысли покоя не дают.

Кажется он и не изменился вовсе за эти четыре года. Все такой же наглый и бесцеремонный. Все такой же красивый, гад. Только складка между бровей стала глубже. Будто он теперь еще чаще хмурится.

А еще взгляд.

Словно какой-то другой стал.

Кажется он не смотрел на меня так раньше.

Хотя чего я там дура себе надумала? Смотрел — не смотрел, какая разница? Каким был мерзавцем, таким и остался. Вон ребенка своей любовницы на меня скинул и глазом не моргнув. А я вся растаяла.

Делаю огонь под борщом потише и пробую бульон. Вроде ничего получается.

Интересно, Аленка вообще хоть раз домашний борщ-то ела? Или все только садиковский? Надеюсь ей понравится. Во всяком случае Тёма говорит, что мой вкуснее, чем в саду. А у них, я заметила, вкусы очень похожие.

Прикрываю кастрюлю крышкой наполовину, чтобы не выкипело и в тысячный раз за сегодня проверяю телефон.

Не звонил.

Все ли в порядке? Может у него возникли трудности с женой и сегодня их можно не ждать?

Кажется мое сердце «за» такой вариант. Очень уж мне хочется накормить малышку настоящим домашним ужином. Снова помочь ей причесать волосенки. И может сегодня я даже успела бы им сказку перед сном прочитать.

Вздрагиваю, когда во входную дверь глухо стучат.

Это еще кто?

Спешу в коридор и гляжу в глазок. Сердце падает куда-то в пятки.

Костя.

Оборачиваюсь на дверь, за которой спят дети. Вроде тихо, значит не разбудил? Им еще не меньше часа спать положено. Хоть бы получилось выпроводить бывшего, пока сын не проснется. Не хочу я, чтобы они знакомились! Ни хочу и все тут! Да и боюсь, если честно. Боюсь реакции Кости, если он узнает, что я скрыла от него сына…

Тороплюсь открыть дверь, двигаясь при этом крайне осторожно, чтобы не шуметь.

Даже не открываю дверь полностью, пытаюсь просочиться в подъезд, чтобы вести переговоры на относительно безопасной территории. Однако Костя даже не старается отодвинуться, и я буквально оказываюсь прижата им в угол рядом с собственной дверью.

— Может отойдешь? — возмущено шиплю я.

— Может все же пригласишь?

— Я вроде ясно дала понять ночью, что тебе здесь не рады.

— Ладно, можешь мне не радоваться, — он ухмыляется и подается еще ближе ко мне. — Но от тебя так аппетитно пахнет едой, что ты просто обязана меня покормить.

— Ничего я тебе не обязана.

— Я со вчерашнего дня не ел, Надь. Некогда было. А тут ты такая ароматная.

У меня лицо горит, как если бы он подразумевал нечего неприличное. Пыхчу как кипящий самовар и выпаливаю первое, что в голову приходит:

— Я не могу, у меня все сырое еще, — пытаюсь обороняться.

— Не волнуйся. Я подожду, пока приготовится.

Но он вдруг приобнимает меня за талию, отодвигая меня от двери и к моему ужасу шагает вместе со мной в квартиру.

Ой-ей…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 9. Надя

— Ты что себе позволяешь?! — возмущаюсь я полушепотом до ужаса боясь разбудить детей.

Он практически вталкивает меня в мою же кухню, явно учуяв ее по запаху и бесцеремонно подходит к плите, на которой кипит кастрюля.

Приподнимает крышку:

— Ммм, так и знал, — разве что не облизывается гад, — я так скучал по твоему борщу.

Он принимается совсем уж внаглую открывать все подряд ящики, выуживая для себя тарелку, ложку и половник, чтобы наложить себе поесть.

Я просто в шоке от такой бесцеремонности! Да как он может быть таким… невыносимым?!

Подхожу ближе и, не позволив ему зачерпнуть из кастрюли, отбираю посуду:

— В ресторане поешь! А на мои борщи твой абонемент закончился с нашим разводом, — фыркаю зло. — Ну-ка проваливай! Пока метлой тебя не отходила!

Он ухмыляется:

— Ух ты, какая стала. Грозная, — его взгляд мечется по моему лицу преимущественно прилипая к губам. — Правда не покормишь? Я реально очень голодный, малыш.

От греха подальше отшатываюсь к холодильнику, потому что в каждой его фразочке мне отчего-то мерещится двойной подтекст. Но с чего бы это вдруг?

— Это не моя забота, — вздергиваю подбородок. — Я пойду за Аленкой. А ты не смей тут хозяйничать! — выставляю перед собой указательный палец.

Кухня настолько маленькая, что Костя без труда ловит меня за руку и прижимает мои пальцы к своим губам:

— Знаешь, а ты ведь все такая же красивая, Надь, — говорит, глядя мне в глаза.

У меня дыхание перехватывает от его неожиданного комплимента.

Выдергиваю из его ладони свою руку и прижимаю к груди, чувствуя, как сердце колотится. Это от страха. Точно. Нет у него других причин так трепетать.

— И краснеешь ты так же красиво как раньше, — улыбается мерзавец.

— Ага, а еще плачу! Я все поняла. А теперь забирай дочку и проваливай из моего дома! Тебя ни касаются ни мои слезы, ни мои красные щеки. Это от жары. А вовсе не от тебя.

— Разве? — он шагает ближе, окончательно припирая меня к холодильнику.

Прячу взгляд у него на груди. Не хочу, чтобы он он понял, что мне вовсе не все равно от того, что он так близко. Да я бы и сама предпочла этого не понимать. Уж куда хуже — млеть от близости бывшего мужа. Это я видимо на фоне стресса от расставания с Пашей. Уж настолько эти два мужчины контрастно разные, что рядом с Костей у меня невольно коленки подкашиваются.

— Я правда соскучился, — говорит тихо. Касается кончиками пальцев моего обнаженного плеча. — Я даже заплатить готов, если нужно.

— Ч-что? — вскидываю на него шокированный взгляд. — За что?!

— За борщ, Надюш. Я ж говорю, так по твоей стряпне соскучился, что готов заплатить сколько скажешь, — он усмехается. — А ты о чем подумала?

— П-подумала, что ты мне сверхурочные за ребенка решил оплатить! — выпаливаю первое, что пришло в голову. — О чем же еще?

— И то правда, — соглашается с самодовольной усмешкой на губах. — О чем бы ты еще могла подумать? Кажется ты и правда очень выросла. А за дочку я тебе заплачу обязательно. И за поцелуй тоже.

— За какой еще..? — не успеваю договорить, потому что он вдруг наклоняется ко мне навстречу и накрывает мои удивленно приоткрытые губы своими горячими.

Мамочки… Что он такое творит?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 10. ОН

Сам не понимаю, нахрена это сделал. Но я вдруг остро осознал, что скучал не только по ее борщу. По ее губкам сладким. По ее наивности непосредственной. Она ведь такая родная до сих пор.

Как на ладони вся. Нежная такая. Бесхитростная.

Я ни до нее, ни после таких как она так и не встретил. И понял, что в каждой бабе ее ищу. Но все не такие. И еда не та. И пахнет все не так.

Блядь.

Зарываюсь пальцами в ее шелковые волосы, углубляя поцелуй. А Надя кажется оторопела от неожиданности. Но мне достается всего несколько секунд безмятежного удовольствия. А затем она снова оживает и принимается яростно молотить меня своими кулачками по плечам.

Отталкивает изо всех сил. Поддаюсь. И тут же получаю звонкую пощечину.

— Да ты что там о себе возомнил?! — злится задыхаясь от моего поцелуя. Сдувает с лица растрепавшиеся в борьбе волосы.

— Говорю же, соскучился, Надюш. Дико, — честно говорю я.

— Не смей! — ее потрясающие голубые глаза искрятся от гнева. — Приближаться ко мне! И говорить мне такое! И уж точно прикасаться! Ты никакого права не имеешь…

— Знаю, что не имею, но очень хочу снова заиметь.

— Кого?

— Право, — шагаю к ней, — прикасаться к тебе.

Она в холодильник вжимается:

— Да ни за что! Проваливай к своей этой ненормальной, — рычит, и как загнанный зверек в угол забиться пытается. — А меня в покое оставь.

Осознаю, что переборщил. Она же моя бывшая жена, а не первая встречная. С ней так с нахрапу не выйдет. Придется быть поизобретательней, если хочу к ней подход найти.

Зачем конкретно мне нужно искать подход к бывшей я еще кажется сам не до конца понимаю. Знаю только, что надо.

Хочу.

С первой нашей встречи в больнице. При виде ее слез захотелось просто разъебать всех, закинуть ее на плечо и в берлогу свою утащить. Она ведь такая моя. Я ее на каком-то инстинктивном уровне защищать привык от любых бед. А от себя идиота не защитил…

И сейчас она стоит в холодильник испуганно жмется.

Что я делаю?

Сам ведь знаю, как обидел ее сильно. А Надя моя хоть девочка и простая, но гордая, до ужаса просто. Так что не светит мне никаких подходов к бывшей. Она все мосты сожгла. И меня сожжет, если понадобиться. Главное, чтобы сама не обожглась при этом.

Так что не стоит ее беспокоить. Да и зачем? Недостатка в сексе у меня нет. Наследницу мне Дана родила. Что мужику еще надо от жизни?

Смотрю в ее глаза бездонные и пытаюсь для самого себя хотя бы сформулировать, че мне от этой девочки пугливой нужно-то?

— Прости, — виновато отступаю, так и не определившись с ответом.

— Уходи, пожалуйста, — шепчет испуганно.

— Ладно, как скажешь, — соглашаюсь я.

— И чего стоишь тогда? — растерянно хлопает ресницами.

— Я ведь за дочкой пришел, — припоминаю я. — Или мне самому за ней сходить?

— Нет-нет! Я сейчас! — спохватывается она и спешит обойти меня, чтобы выйти из кухни. — Жди здесь!

Жду. Хотя желание пойти за ней бешенное. Но я и без того уже достаточно ее напугал.

Надя возвращается, бережно прижимая к себе мою спящую дочурку. А я только сейчас понимаю, что заставил Наденьку встретиться лицом к лицу с ее самой большой болью — плодом моего предательства.

Я ведь тогда отпустил ее молча, только потому что хотел уберечь ее от боли, потому что Дана сообщила мне о том, что залетела.

Я не хотел, чтобы Надя знала. Достаточно было увидеть ее глаза полные разочарования, когда она узнала, что я ей в принципе изменил. А тут еще ребенок от другой.

Ребенок, которого мы с Надей долго ждали.

Но видимо не судьба…

Она трепетно качает в руках Аленку, разглядывая ее спящее личико, будто с ней-то как раз расставаться не хочет. А я ловлю себя на мимолетной мысли, что моя дочка чем-то удивительно похожа на мою бывшую жену…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 11. Надя

— Мам, а почему Аленка больше в садик не приходит? — сынок подсаживается ко мне на лавочку в беседке.

— Точно не знаю, Тём, — честно говорю я. — Но ее ведь папа забрал. Должно быть он ее в Москву увез и она теперь будет в другой садик ходить.

У меня ком в горле каждый раз, когда я про малышку вспоминаю. Она стала для меня каким-то болезненным триггером.

С одной стороны — дочь любовницы моего мужа. А с другой… она так похожа на моего сыночка, что я просто не могла не влюбиться в эту девочку.

Такой раздрай из-за нее в душе, что даже спустя несколько дней после нашего с ней знакомства я не могу перестать о ней думать.

И о Косте тоже…

Касаюсь пальцами своих губ, потому что на них до сих пор будто сохранилось ощущение нашего поцелуя.

Да как он посмел вообще?! С чего решил, что можно вот так в наглую целовать меня?! И это после всего, что натворил? Гад!

Так, всё. Я не о том думаю. Мне бы жизнь в порядок приводить и о собственном ребенке думать. А не о них.

Однако мозги то и дело предательски уползают к мыслям о сестренке моего сына и их общем бессовестном папаше.

— Тём, я закончила, — поднимаюсь с лавочки и надеваю панаму на сына: — Можем идти домой. Сейчас ужин приготовлю и можем какой-нибудь мультик вместе посмотреть, если хочешь.

— Хочу! — сынок доволен.

И я пытаюсь убедить себя, что я тоже вполне счастлива. Но пока что-то не получается.

Что ж за жизнь у меня такая? Одни предатели кругом. Один целоваться лезет, объявившись через четыре года после развода. А второй заколебал названивать и слать сообщения с угрозами. Пытаюсь делать вид, что мне плевать на них. Но глубоко в душе все равно боюсь Пашу.

Мне бы хотелось верить, что он не способен на низости, но после того, как застукала его с той медсестрой поняла, что вовсе не знаю Пашу. Так что неизвестно чего от него можно на самом деле ждать. Проверять мне бы не хотелось. Я просто хочу, чтобы он оставил меня в покое, но…

— Дядя Паша! — восклицает Тема, стоит нам выйти за калитку сада. — Привет! А ты что здесь делаешь? Мама сказала, что ты уехал.

— Выходит мама соврала, — грубо отвечает Паша и шагает к нам.

— Мама никогда не врет, — стойко защищает меня сынок.

— Вот именно, — соглашаюсь я. — Где ж я соврала? Из нашей жизни дядя Паша и правда уехал, — пожимаю я плечами.

В конце концов не могу же я сказать ребенку, что дядя Паша попросту мудак конченный. Пришлось слегка приврать.

— Надь, я тебя последний раз по хорошему прошу и иду в ментовку. Тогда ночлегом и тарелкой супа не отделаешься. Придется компенсацию мне выплачивать. А может и вовсе посадят тебя! — продолжает запугивать козел. — Куда тогда малому деваться, а?

— Мам? — Тема слишком сообразительный для подобных разговоров. — А куда это тебя должны посадить?

Не успеваю ответить, потому что скотина Паша выпаливает:

— В тюрьму, малой. Прикинь?

— Это дядя Паша шутит так, — успокаиваю я ребенка. А саму трясет всю. — Не обращай внимания, милый. Пойдем домой.

Я потихоньку тяну его за руку, но он кажется не намерен уходить, пока не договорил:

— В тюрьму только плохих людей сажают, — не унимается малыш. — А моя мама хорошая. Ты что-то перепутал.

— Я тоже думал, что она хорошая. А она взяла меня побила, — жалуется ребенку сукин сын.

Тёма в шоке переводит взгляд с меня на Пашу и я уже думаю, как буду потом восстанавливать свою репутацию в глазах ребенка, как он вдруг заливается смехом:

— Выходит, тебя девчонка побила? — выдает он бесцеремонно. — Фу!

Успеваю заметить в глазах Паши ярость, а затем он делает выпад явно чтобы схватить Тёму. Одергиваю сына и поднимаю его на ручки:

— Только посмей тронуть моего ребенка, — цежу сквозь зубы. — Я тебя тогда так отхожу, что пожалеешь, что сразу до ментов не дошел!

Паша угрожающе шагает на нас и я уже смотрю куда бежать.

— Смотри как бы я тебя не… — его слова заглушает рычащий звук внедорожника, остановившегося рядом с нами.

Окно в машине опускается и мужчина с водительского сиденья явно смотрит на нас:

— Ивахина Надежда?

— Я-я…

— Садитесь в машину.

Боже мой, а это еще кто?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 12. Надя

— А вы собственно кто? — уточняю я, прижимая к себе сына.

— Я личный водитель Константина Георгиевича, — отвечает мужчина из внедорожника. — Он приказал вас к нему доставить.

— Костя? — невольно вырывается у меня, потому что я никак не ожидала, что он снова напомнит о себе.

— Че уже нового ебарая себе нашла? — влезает Паша.

— За языком следи при ребенке, — рычу я. — Даже если и нашла, тебя это вовсе не касается!

Шагаю к машине, лишь бы избавиться от этого придурка.

— Если посмеешь сесть в эту тачку, то увидимся в суде, я тебе гарантирую, — шипит он мне вслед.

Даже не оборачиваюсь на его пустые угрозы. Пошел он к черту со своими запугиваниями. Больше всего я сейчас боюсь его самого, и сама бы от полиции не отказалась. Но раз подвернулся другой способ избавиться от этого гада — я им воспользуюсь.

Открываю заднюю дверь внедорожника, усаживаю сына внутрь и сама сажусь рядом с ним.

— Вау, — восторженно озирается Тёма, — какая огромная тачка, ма…

— Тшш, — прерываю я сына, прикладывая палец к губам.

Не хочу, чтобы приближенные Кости знали лишнее обо мне. И теперь, избавившись от проблемы в лице Паши, мне придется быстро придумать, как избавиться и от еще не случившейся проблемы.

— Скажите, зачем Константин Георгиевич отправил вас за мной? — пытаюсь прощупать почву.

— Не могу знать, — пожимает плечами водитель. — Сказал, у него к вам разговор серьезный.

Серьезный разговор…

Меня до сих пор мелко потрухивает после встречи с Пашей, а теперь еще и тахикардия кажется началась от нового стресса.

Прижимаю к себе сына, чувствуя, что мне даже дышать тяжело становится.

Какой у него ко мне может быть серьезный разговор? Самое страшное, если узнал о том, что я от него ребенка скрывала.

А узнать он мог в легкую — сама Аленка могла рассказать папочке о Тёме.

Если так, то мне кранты.

Машина неумолимо мчится по шоссе, и я хаотично пытаюсь придумать, как мне спастись от гнева бывшего мужа. В лепешку расшибусь, но не позволю ему узнать о сыне. У него уже есть дочка, вот пусть и занимается воспитанием малышки, которая и любви родительской не знала. Ей он нужнее, а нас с Артемом и без него отлично живется.

Вздрагиваю, когда у меня вдруг начинает вибрировать телефон.

Заведующая. Как вовремя.

— Ивахина, мне тут одна из воспитательниц сообщила, что у тебя какой-то инцендент к ворот сада произошел, — доковыривается без лишних прелюдий. — Объяснишь, че это было? Почему я поужинать с семьей спокойно не могу, должна тут за тебя переживать?

— Объясню обязательно, — обещаю я. — Но попозже. А вы где именно ужинать собрались, Валентина Васильевна? Дома?

— Ну, а где ж еще? — усмехается она. — Хочешь заскочить на огонек и последние сплетни рассказать, кто там к тебе у сада приставал? М?

— Почти, — соглашаюсь я. Она у нас душевная женщина, хоть и строгая. — Можно я вам Тёму на часик завезу. Мне срочно по делам надо: с ним не могу, а оставить не с кем. А потом приеду его забирать и все как на духу вам выложу непременно. А?

— Да привози ж, конечно, если надо. У меня как раз сегодня внуки в гостях, вместе веселее, — вполне ожидаемо соглашается она. — Но у тебя это, Надь… случилось что ль чего?

— Ничего серьезного, Валентина Васильевна, — заверяю я. — Говорю же, на обратном пути вам все расскажу.

— Ну мало ли там, вдруг помощь какая нужна. Ты если что не стесняйся мне только, — строго грозится она.

— Сейчас главная помощь, это если вы Тему возьмете. Больше правда ничего не надо.

— Да вези уж. Сказала ведь.

— Спасибо большущее, — кладу трубку и сразу прошу водителя Кости слегка отклониться от маршрута.

Он явно не доволен, что ему приходится нарушать приказ босса, но я убеждаю его всего одной фразой:

— Иначе и вовсе высадите нас на дороге! Если не сделаете, как я прошу, то я вообще не собираюсь ехать.

Он нехотя поддается, и уже меньше чем через час мы подъезжаем к Костиному особняку в ближайшем пригороде Москвы. Тогда как Тёма с удовольствием остался играть с внуками нашей любимой заведующей.

Машина въезжает в подземный гараж и я выхожу из машины вслед за водителем.

— Через эту дверь входите в дом, — показывает он мне. — Вас ждут.

— Спасибо.

Я боюсь. Не понимаю, что Косте от меня может быть нужно. Но в то же время, мне неимоверно хочется увидеть милого ангела — Аленку.

Вхожу в дом, через указанную мне дверь и в изумлении замираю.

Костя стоит на коленях перед рыдающей малышкой и всячески пытается ее утешить, приговаривая ласковые слова:

— Ну, моя принцесса, не плачь пожалуйста. Я тут тебе подарков привез. И вкусняшек всяких.

— Не нужно мне ничего! — протестует Аленушка. — Как мне не плакать, если я тут целыми днями одна! С твоими этими слугами бестолковыми! Они даже играть не умеют! Ты обещал, что я с тобой теперь жить буду. А я одна.

— Ну, солнышко мое, у папочки работа такая, — виновато оправдывается мой бывший муж. — Я ведь только поэтому тебя с мамой и оставлял до этого, потому что очень часто занят.

— Мама тоже всегда занята! — врывается маленькая куколка, даже ножкой притопывая. — Верни тогда меня в садик! Там Надя! И мои друзья. Не хочу тут оставаться.

— Я придумал кое-что получше, — он так трогательно целует ее в лобик, что у меня сжимается сердце. — Честно, я постараюсь побольше освободить свой график, специально для тебя. Но пока у меня завал, я для тебя кое-кого позвал, — он встречается со мной взглядом, и я понимаю, что он давно заметил мое присутствие и очевидно как раз обо мне и говорит.

— Аленка, — окликаю я малышку и опускаюсь на корточки, раскрывая объятия для крохи.

— Надя, — она смотрит на меня с таким восторгом, будто я настоящий дед мороз среди лета. — Ты приехала…

Она бежит ко мне в объятия и крепко обнимает меня за шею:

— Он меня тут одну оставил, — жалуется солнышко. — Со своими этими глупыми слугами. И в садик не пускает. И к вам не пускает, — взахлеб воет малышка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Строго и с укором смотрю на Костю. А он выглядит так, будто эти несколько дней оказались для него самыми тяжелыми в его жизни. Что, папаша, не вывозите?!

— Не плачь, моя маленькая, — целую девочку в макушку. — Я поговорю с твоим папой и мы что-нибудь придумаем.

— Поругай его! — требует она, никак не успокаиваясь. А я дивлюсь, как из тихого послушного ангела всего за пару дней Аленка превратилась в капризную боевую принцессу.

— Хорошо-хорошо, обязательно, — поднимаю ее на руки, выпрямляясь в полный рост: — Скажи мне, зайка, а ты сегодня днем спала?

— Неа, — она трет глазки.

Прижимаю ее пушистую головку к своему плечу и принимаюсь слегка покачивать ее на руках. Очевидно у ребенка просто нервная система уже не справляется со всеми этими переменами в жизни, а ее даже никто и не додумался спать уложить. Бедная малышка.

— Какого черта ты просто не нанял для нее няню? — шепчу я Косте с нескрываемой претензией в голосе.

— После того, как даже ее собственная мать не справилась, я не могу доверить дочку кому попало, — устало шепчет в ответ Костя, поднимаясь на ноги. — Поэтому оставлял ее только с проверенными людьми.

— Аленка права, — ругаюсь я шепотом, — они у тебя может и проверенные, но совершено бестолковые! Тебе нужен кто-то, кто хоть немного шарит, как обращаться с детьми!

— Именно поэтому я и послал за тобой.

— Ч-что? — теряюсь я, ведь ожидала, что нас ждет тяжелый разговор о том, что я скрыла от него Тёму. — И почему же?

— Надь, я хочу, чтобы ты стала нашей няней.

Глава 13. Надя

— Ты щас пошутил? — злюсь я шепотом, стараясь не волновать малышку.

В конце концов она не виновата, что ее папа мерзавец. Это все равно как если бы я стала винить собственного сына в грехах отца.

— Ничуть, — Костя холодно пожимает плечами и деловито складывает руки на груди. — Аленка мне за эти дни про тебя все уши прожжужала. И добрая, и причесывает не больно, и обнимает ее, и готовит тетя Надя отменно. В чем я в общем-то согласен. Она о своей матери за все эти дни вспоминала реже, чем о тебе, Надь.

Как мне больно за этого ребенка. Даже не полные сутки со мной отложили на нее такой отпечаток, какой мать за всю ее жизнь похоже не оставила. Малышка…

— Мне сейчас правда нужна твоя помощь, — продолжает давить Костя, — и я готов за нее хорошо заплатить.

У меня ком в горле собирается. Бережно поглаживаю пушистую головку.

Кажется Аленка быстро сдалась сну, но вцепилась в мою шею так крепко, будто и не собирается отпускать. А я осознаю, что смогу уйти как раз только пока она спит. Ну не осилю я сбежать от этой крошки, когда она будет смотреть на меня своими влажными от слез глазенками, в точности как у моего сыночка. Я же не железная.

Однако каждой своей клеточкой понимаю, что сбежать нужно.

Не позволю я бывшему пользоваться моей добротой. Ишь чего захотел? В няньки ему подавайся. Да они совсем уже все что ли?! Обострение?

— Это нечестно, — сухо отвечаю я. — Ты давишь на жалость, используя своего ребенка от любовницы, Кость. Ты хоть сам понимаешь?

Он шагает ближе к нам. Заправляет мне невидимой локон за ухо, пользуясь тем, что у меня руки заняты:

— Я понимаю, — говорит тихо. — Я правда не хотел этого. Но ты видишь в каком она состоянии? Ей нужен кто-то, кто позаботиться о ней со знанием дела. Ни я, ни кто-то из моего окружения этого дела не знаем, — пожимает он плечами. — Мне без тебя не справиться, малыш, — опять бьет дурацким прозвищем.

Он так близко, что мне остается только одно…

Подаюсь к нему навстречу и передаю ему девочку, осторожно отцепляя от своей шеи ее ручки. Целую напоследок пухлую ладошку:

— Рада была повидаться, милая, — глажу ее волосенки и поднимаю грозный взгляд на бывшего: — А вам, папаша, могу только порекомендовать запрячь своих приближенных, чтобы они просто начали водить малышку в сад! Если она хочет быть со мной, я могу договориться с заведующей, чтобы Аленку перевели в мою группу. Но это все, чем я смогу вам двоим помочь! Быть на побегушках у бывшего — увольте! На этом вынуждена попрощаться. Меня ждет моя собственная личная жизнь! — разворачиваюсь на пятках и хочу было уйти.

Но в спину летит:

— Личная жизнь? — судя по интонации Костю немало зацепила моя формулировка. — Надь, у тебя кто-то есть?

— А ты думал я старой девой сидеть буду, бывшему мужу верность хранить? — фыркаю через плечо. — Конечно у меня есть мужчина!

— Это тот самый Тёма, о котором мне Аленка говорила?

Обмираю от страха. Ой-ей-ей. Значит Аленка и о нем говорила. Не только обо мне. Так я и знала…

Поворачиваюсь, стараясь казаться не слишком заинтересованной:

— И что же она сказала? — прощупываю я почву едва дыша.

— Говорит, что вы втроем играли, — скалится недовольно. — Сказала, что он очень умный и добрый. Как рыцарь настоящий.

— Так и есть! — вздергиваю подбородок. — Он и есть мой рыцарь. И тебя это никак не касается.

Хочу наконец уйти, но Костя вдруг одергивает меня за локоть:

— Еще как касается! — рычит он. — Ты позволила постороннему мужику приблизиться к моей дочери.

В бешенстве поворачиваюсь:

— Ха! — бросаю ему в лицо. — А нечего делать детей от блядей неадекватных, чтобы потом не искать своего ребенка по чужим квартирам!

— Ты же врешь, Надь, — его взгляд мечется по моему лицу, будто он пытается отыскать там подтверждение моей лжи. — Не было же у тебя никого в квартире кроме нас?

Но для меня это уже почти вопрос жизни и смерти. Поэтому я готова до последнего стоять.

— Он ушел прямо перед твоим приходом, — по сути и не вру. — Вы могли с ним даже разминуться в подъезде, — пожимаю плечами, догадываясь, что Костя вполне мог столкнуться в ту ночь с Пашей.

Судя по взгляду — задумался. Вспоминает. Щурится подозрительно:

— Но вы не живете вместе?

— И что это меняет? — фыркаю я. — Мы взрослые люди, и сами решаем какой формат отношений нам обоим удобен. А ты вместо того, чтобы совать свой нос в чужую личную жизнь, лучше займись своей собственной. Ребенком в первую очередь, — киваю на малышку, спящую между нами. — Ты хоть видишь, как нужен ей?

— Мне кажется ей сейчас кроме тебя никто не нужен, — злится, потому что не умеет «не справляться» с чем-то.

— Ошибаешься, Кость. Ей просто нужен родитель. Любящий и заботливый. Такого она увидела во мне, потому что не нашла в вас двоих. Исправь это.

— Я стараюсь, — он в бешенстве растирает ладонью лоб. — Но я действительно не умею вот это вот все с детьми. Мне блядь проще компанию конкурента выкупить против его воли, чем понять чего хочет моя собственная дочь!

Кажется я впервые вижу своего всезнающего сильного мужа в такой бессильной ярости. Очевидно он ожидал, что я бесприкословно соглашусь на его предложение, ведь он из тех мужчин, кто на сто процентрв уверены, что все в жизни можно купить. И совсем не привык получать отпор. А тут я…

— Начни с малого: поставь ее на первый план, а не свою работу, — советую я искренне. Не для него, для Аленки. — Потрать на нее не деньги, а свое время. Когда ты достаточно узнаешь свою дочку, «не умею» отпадет само собой. Она чудесная малышка, Кость. Ты себе даже представить не можешь, как тебе повезло. И раз ей достались такие родители, значит она послужит вам ценным уроком в жизни.

Напоследок целую лобик спящей куколки и ухожу.

Сердце от боли разрывается. Будто я от собственного ребенка вот так хладнокровно ушла. Хоть и пытаюсь убедить себя, что мой-то сыночек сейчас ждет меня в доме заведующей. А эта девочка чужая мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она награда моему бывшему мужу. Награда, которую он еще сам не оценил. В том числе за то, что сына он никогда не узнает.

Глава 14. Надя

Я всю ночь не спала и думала о малышке, чьей няней наотрез отказалась становиться.

Конечно если говорить лично о ней, то я бы с удовольствием. Но ни когда речь идет о ее отце. Ни в его доме.

— Мам, а где ты вчера была, пока я у Валентины Васильевны игрался? — вдруг вспоминает Тёма, когда мы уже входим на территорию детского сада ранним утром.

Честно, надеялась, что он не спросит. Я стараюсь выстраивать с сыном максимально доверительные отношения и не врать. Но последнее время слишком много возникает «взрослых» тем, от которых мне приходится увиливать. Вот и сейчас:

— Я к Аленке в гости ходила, — стараюсь отвечать честно насколько это возможно.

— К Аленке? — сынок поднимает на меня взгляд полный возмущения. — А почему тогда меня не взяла с собой?

— Потому что я не играться туда ездила, — пытаюсь оправдаться. — Меня пригласили ее родители на взрослый разговор. И Аленка сама спала. Поэтому мне пришлось тебя с заведующей оставить. Не дуйся.

— И о чем вы говорили таком? — придирчиво спрашивает он. — Почему мне нельзя было поехать?

Блин. Пытливый ум требует ответов. А я как назло вообще не в ресурсе сейчас общаться на эту тему:

— Папа Алены предлагал мне работу, — честно отвечаю я.

— Кем?

— Няней.

— Но ты и так уже няня? — не унимается любознательный сынок.

— Да, в саду, — соглашаюсь я. — Для целой группы деток. А он хотел, чтобы я стала персональной няней для Аленки.

— Ого. А ты чего?

— А чего я? — удивляюсь. — Отказалась конечно же. Разве я могу тебя одного оставить?

— Но я-то не один, — деловито пожимает он плечиками. — У меня тут друзья, и Валентина Васильевна, и воспитательница еще, — перечисляет он, загибая пальчики. — А вот Аленка получается одна там.

Я так тяжело вздыхаю, будто вся тяжесть мира сейчас легла на мои плечи вместе со словами моего не по годам умного малыша. Если бы он только мог себе представить, как у меня и без того душа болит за чужого ребенка…

Но видимо у моего сына душа за сестричку болит не меньше. И это он еще не знает, что они родственники.

Может у них действительно какая-то кровная родственная связь работает? Ведь ни о ком кроме нее мой сын обычно вне сада так часто не говорит. Да и Алена, по словам Кости, ведь тоже о Теме вспоминает.

Стучу в грудь кулаком, пытаясь унять боль за грудиной. Не мое дело. Не мое…

— Аленка! — вдруг взвизгивает Тёма, выдирает руку из моей и бежит к саду, навстречу взлохмаченной девчушке.

Мне аж дышать легче становится, когда я ее вижу. Но тут же принимаюсь озираться по сторонам: фух, Кости нигде не видно. Только пара амбалов, сопровождающих крошку.

Подхожу к ним.

— Почему ты ушла, пока я спала? — закончив обниматься с Тёмой, тут же бросается ко мне Аленка. Она обнимает меня за коленки, а я поглаживаю ее спутанные волоски. — Я так расстроилась!

— Иди ко мне, — подхватываю ее на ручки, и прижимаю к себе. — Расскажи мне, ты в сад пришла? Или просто поздороваться заглянула?

— Ивахина Надежда, я полагаю? — подает голос один из амбалов.

Киваю.

— По приказу Константина Георгиевича мы теперь будем каждый день приводить Алену Константиновну лично к вам.

— Вот как? — осматриваю замученную лохматую Аленку, пытаясь не выдавать личной заинтересованности, чтобы никому в голову не пришло этим воспользоваться. — Алена Константиновна, значит мы с вами теперь каждый день будем в саду видеться?

— Мгм! — кивает довольно. — Я очень папу просила! И он согласился. Представляешь?!

— Тогда давай начнем с того, что ты возьмешь сейчас Артемку, вы пойдете в группу и найдете там у Тёмы в шкафчике расческу, — говорю я, радуясь, что все же могу поучаствовать в жизни крохи. На своих условиях: — Я сейчас с твоими сопровождающими пообщаюсь и приду тебя расчесывать. Хорошо?

Аленка чмокает меня в щеку, я опускаю ее на ножки и они с Темой, взявшись за руки убегают в сторону сада.

Поворачиваюсь к бугаям:

— Значит первое, — говорю я строго, — передайте папе, чтобы он наконец купил для Алены все необходимое для сада. Мы занимаемся в каждой группе по возрастам, нужны краски, альбомы, бумага — я вам список напишу. И сменная одежда не помешала бы. У Аленки ничего этого нет, — выговариваю я, надеясь, что мое негодование будет в полной мере передано папаше. — Я общалась с ее воспитательницей: мать ваша не озаботилась этими вопросами, так может хоть отец включится. У нас не частный сад, поэтому на такие вещи просто нет финансирования. Поэтому до сего дня воспитателям приходилось из собственных карманов ей покупать все.

Один из амбалов достает купюрницу и, вытащив из нее все деньги, протягивает мне:

— Этого хватит? — бросает высокомерно.

— Кажется вы меня не поняли? — цежу зло. — Говорю пусть ваш мажор-папаша возьмет свои деньги и своего ребенка! Найдет на нее гребанных два часа, сходит с малышкой в магазин и узнает какие ей хочется карандаши, нравятся ли ей лосины с единорогами или бабочками, и в конце концов пусть купит ей резинки для волос! Не нравится — валите в частный сад, где вам будут в жопу дуть за бабло!

Амбал так и стоит с протянутой рукой и открытым ртом. Зато второй быстро находится:

— Ты походу, дуреха, не знаешь, с кем дело имеешь? — ухмыляется, явно впечатленный моей дерзостью. — Ты если нашему боссу всю эту тираду загонишь, он тебя быстро на место поставит.

— Я прекрасно знаю, с кем дело имею, мой хороший, — не без сарказма отвечаю я. — И поверьте, больше всего я сейчас как раз и хочу, чтобы этот ваш босс поставил меня на место. Всю мою жизнь на место поставил, где взял, и больше не смел приближаться! — ядовито выплевываю, обхожу бугаев и шагаю к саду, где меня ждут дети.

Однако сзади слышаться нагоняющие шаги.

Не поняла?..

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 15. Надя

— Мне показалось мы закончили? — непонимающе смотрю на шагающих за мной мужиков. — Вы можете быть свободны.

— Не можем, — отрезает один из них. — Приказано с Алены Константиновны глаз не спускать.

— Да вы шутите? — возмущаюсь я. — Это же детский сад какой-то! Раньше она как-то справлялась тут без вас, чего вдруг теперь понадобилось за ней по пятам ходить?

— Раньше огласки не было, что она дочь Константина Георгиевича. А теперь много лишних людей в курсе.

Ох уж эти замашки мажорские. Мне не понять конечно.

Достаю телефон:

— Номер мне своего Константина Георгиевича диктуйте! — требую я. — Щас поговорим с вашим боссом. Что он еще за хрень придумал, детей пугать бугаями толстолобыми.

— Вы же педагог, — стыдить меня пытается. — А ругаетесь.

— Номер! — рявкаю.

Один из амбалов наконец диктует мне номер Кости, и я принимаюсь метаться по площадке перед входом в сад, слушая длинные гудки в трубке.

— Кто? — звучит резкий ответ из динамика, и я вдруг теряю всю свою решительность.

— К-костя, — выдавливаю тихо, совсем растерявшись. — Доброе утро.

— Надя? — его голос становится значительно мягче. — Что-то случилось?

— К-конечно, случилось, — его заинтересованность возвращает мне уверенности в себе. В конце концов это ему от меня чего-то нужно, а не мне! — На кой черт нам в саду эти твои бандиты? — я даже кулак от злости сжимаю по инерции.

— Послушай, Надь, — он устало вздыхает, — я ведь вообще не хотел отпускать Алену в сад. Если бы ты согласилась работать у нас, мне было бы спокойней.

— Этому не бывать! — отрезаю категорично. — Я не соглашусь, так что можешь не продолжать уговаривать.

— Вот и Аленка ни в какую не хочет соглашаться на другую няню, — отвечает он. — Она буквально бойкотирует меня, отказывается есть нормально, не дает даже причесать ее. Понимаешь? Поэтому мне пришлось пойти с вами обеими на компромисс. Хоть мне и не нравится идея с садом. Но вы мне не оставили вариантов. Однако я хочу быть уверен, что моя дочь в безопасности.

— Лучше бы ты ее от безалаберности собственной жены охранял. А не вот это вот все, — фыркаю я. — Убирай этих своих амбалов, говорю! Будут они мне еще детей пугать! Ты хоть понимаешь, что тебе поиграться, а для меня это работа!

— Они не уйдут, Надь, — отрезает жестко. — Вообще выбрал самых толковых и проверенных ребят. Но если будут себя плохо вести, говори. Я их другими заменю. Или уже просто приезжай ко мне на охраняемую территорию и нам обоим так будет спокойней, — кажется он просто издевается надо мной.

Аленка не оставила ему выбора. Так он теперь пытается и у меня выбор отнять?

Сделает мою работу в саду невыносимой, чтобы я сдалась и сделала так, как хочет этот манипулятор?

А вот хрен!

Не на ту напал.

— Отлично! — рявкаю в трубку. — Пусть остаются!

Сбрасываю звонок и кладу телефон в карман. Бросаю яростный взгляд на эту парочку твикс:

— Ну че? — осматриваю двоих из ларьца. — Замесить, нарубить? Или наоборот?

— Кого? — непонимающе хмурятся.

— Вам лишь бы «кого», душегубы, — вздыхаю я. — Эх, и сказок-то они совсем не знают, а пришли в сад работать. Ну ничего, здоровые мужики всегда в хозяйстве полезны. А у нас как раз летний ремонт в саду начался. Найду чем вас развлечь.

— У нас приказ только за Аленой Константиновной сдедить. Больше ничем не обязаны, — пожимает плечами тот, что понаглее.

— Это мы еще посмотрим, голубчики, — улыбаюсь ехидно. — Босс ваш сказал, что если плохо себя вести будете, то заменит, а может и вовсе уволит, — слегка утрирую, чтобы нащупать рычаг давления. — А я ведь и пожаловаться могу, что мол филоните, в телефон вместо работы тычете, или на нянечками несчастными ухлестываете, — развожу руками. — Так что, ребят, либо мы договоримся по-хорошему, либо...

— Ах ты ж су… — тот что понаглей шагает ко мне, но его останавливает второй, что постарше.

Я отшатываюсь.

— Босс велел никого не обижать без надобности, — шикает он на товарища и поворачивается ко мне. — Вы Антошу простите, он у нас молодой, башка дурная еще. Меня кстати Николай звать. Будем рады помочь с ремонтом, но один из нас все равно должен оставаться при ребенке.

— Договорились, — киваю я. — Приятно познакомиться, Николай. Я — Надежда Сергеевна. Пойдемте определим фронт работы для «дурной башки».

— Эй, а почему только мне?! — возмущается Антоша.

— Потому что очевидно у Николая с самоконтролем куда лучше, нежели у вас, — чеканю я. — Я просто не имею права подпустить к детям малознакомого мне и явно сильно неуравновешенного типа.

Разворачиваюсь и иду к саду.

Как только мы входим в группу, на меня тут же набрасываются дети. Не только мои, но и остальные детишки из группы. Треплю всех по головкам.

— Лидия Сергевна, у нас тут вот стажеры нарисовались, — смеюсь, обращаясь к своей воспитательнице.

— Да наслышана уже, — отмахивается она. — Заведующая уже с утра оповестила, что мы теперь под бдительным надзором. Не забалуешь.

— Еще бы меня кто оповестил, — бубню себе под нос и продолжаю громче: — Николай, предлагаю вам для начала сходить к Аленушке на чаепитие, чтобы вы оба познакомились с другими ребятами. Так как вы новенькие в группе, расскажите о себе немного другим деткам, чтобы быстрее найти с ними общий язык.

Бугай-Николай смотрит на меня умоляюще, будто я ему предложила пытку похлеще, чем Антоше:

— Так я ж это… типа… не новенький.

— Разве? — вскидываю брови. — Вы ведь оба так настаивали, что должны быть рядом с Аленой Константиновной. Куда уж ближе? Как говориться, часть команды — часть коробля. Приятного чаепития, Николай.

Аленка уже намертво вцепилась в свою жертву и тянет Николая за собой. Ее примеру следуют и другие детишки.

Я не со зла. Наоборот. Этот мужичок показался мне адекватней его коллеги, и даже добродушней что ли. Так может мне удастся хотя бы его научить как следует обращаться с ребенком. Чтобы находясь дома, Аленка не чувствовала себя слишком одиноко.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Теперь «дурная башка», — поворачиваюсь к ехидно ухмыляющемуся Антоше, наблюдающему за «мучениями» собрата: — Смотрю к отравлениям у вас иммунитет? — окидываю его взглядом.

— В смысле?

— В смысле пойдете беседку красить, раз такой токсичный, — сбросив с плеча сумку, откладываю ее на шкафчик. — Следуйте за мной.

Выхожу из группы, и собираюсь было двинуть в сторону кабинета завхоза, когда меня вдруг окликают:

— Надежда Сергеевна, пройдемте с нами…

Глава 16. Надя

— Я вам в двадцатый раз говорю: это была самооборона! — я уже злюсь, хоть и понимаю, что не стоит слишком эмоционировать в отделении полиции. — Этот гад раздул все и вывернул так, что я чуть ли не маньячка какая-то! Но это он первый полез, клянусь вам!

— Потерпевший предоставил видео с камер из лифта больницы, — пожимает плечами полицейский. — И там довольно отчетливо видно, как вы его бьете. Но никаких причин для самообороны мы не выявили. Он просто шагнул к вам навстречу, не проявляя агрессии. Кроме того потерпевший сообщил, что вы состояли с ним в отношениях. Поэтому явной угрозы для вашей жизни не было.

— Для жизни может и нет! — мне явно не удается говорить спокойно. — Но этот козел пытался меня поцеловать!

— И? — мент скептически выгибает бровь.

— После того, как я застала его с другой! Да не просто застала, он ей там под столом знаете что делал?! — я уже готова взорваться от негодования. — А потом своим ртом грязным ко мне полез! Вы хоть представляете?

— Девушка, я может и представляю, — совершенно равнодужно говорит страж порядка. — Но на самооборону это, мягко говоря, не тянет.

— И что же со мной будет? — мне становится страшно. — Мне нельзя в тюрьму, у меня ребенок в саду остался.

— К слову о ребенке, — он принимается листать свои бумажки. — Пострадавший так же сообщил, что вы и с ребенком жестоко обращаетесь. Так что будьте готовы теперь еще и с опекой разбираться.

— Н-нет! — выдыхаю я в ужасе, прижимая дрожащие руки к груди. — Это же вранье чистой воды! — всхлипываю я. — Да как же он может так брехать бессовестно. Сами моего сына спросите! Или соседей… я не знаю… в садике можете расспросить. Да я за него жизнь отдать готова, он — мое все! — я уже рыдаю от страха.

Такой подлости я от Паши уж точно не ожидала. Как он мог? Скотина! Да я его собственными руками придушить готова!

— Ну кто из вас брешет нам еще предстоит разобраться, — пожимает плечами. — Пока у вашего бывшего явно побольше доказательств. Кроме того, пообщавшись с вами вижу явные проблемы с самоконтролем. А значит если докажут жестокое обращение с ребенком, то и в саду работать вам запретят. Я бы на вашем месте задумался, девушка.

— А о чем тут думать? — всхлипываю я. — Скажите, что я могу сейчас сделать, чтобы как-то исправить положение, умоляю!

— Ну, можете попробовать договориться с бывшим на мирное решение вопроса, — лениво тянет он. — Однако это теперь решит только часть проблемы. Если опеку уже подняли, просто помириться вам уже будет недостаточно.

Я судорожно вздыхаю, чувствуя, как кабинет приходит в движение.

Умоляю. Пусть это все будет обычным кошмаром.

— Здрасти. Вы к кому? — бросает полицейский кому-то поверх моей головы.

— Добрый день, — звучит незнакомый мне мужской голос, — я адвокат Ивахиной Надежды Сергеевны, и отныне я буду представлять ее интересы.

Непонимающе оборачиваюсь.

В дверях стоит щуплый мужичок в очках, которого я знать не знаю. На вид какой-то ботаник, но держится весьма уверенно. Подходит к столу, за которым мы общаемся с полицейским и твердо выдает:

— Думаю моя подзащитная может быть свободна. А мы пока с вами обсудим материалы дела.

— Че ж вы сразу с этого не начали, — выдыхает мент. — Оно мне надо эти истерики бабские тут слушать. Ивахина, — одергивает меня, — свободна.

Я вроде и хочу свалить побыстрее, пока никто не передумал и не решил, что обознался. Но не могу же я вот так просто уйти и доверить столь важное дело незнакомцу, зная, что на кону наша с сыном дальнейшая жизнь:

— Подождите, а вы откуда взялись? — обращаюсь к своему предполагаемому спасителю.

— Ивахина, я не понял, это ваш адвокат или нет? — нервничает полицейский. — Че вы мне тут спектакль устраиваете?

— Ее-ее, — слышу до боли знакомый голос за спиной. — Надь, пойдем. Адвокат здесь без тебя разберется.

Я снова слез не могу сдержать:

— Костя, — вою и будто по инерции вскакиваю со стула, бегу к нему и прижимаюсь к его широченной груди.

Всхлипываю, цепляюсь пальцами в его рубашку. Не могу и слова выдавить больше.

А он укрывает меня своими огромными ручищами и мне сразу становится не так страшно.

— Тише, маленькая моя, — шепчет он, целует мою макушку. — Все будет хорошо. Тебя никто больше не обидит.

И я сейчас верю ему. Просто потому, что больше некому. И помочь мне больше тоже некому. А сама я очевидно сейчас не смогу справиться. От того и так страшно стало. Но стоило ему появиться, как я снова смогла дышать.

Кажется это как какой-то условный рефлекс. Я просто привыкла, что когда он рядом — я в безопасности.

Но потом он все разрушил…

Эта мысль отрезвляет.

Отстраняюсь от бывшего мужа, наконец находя в себе силы взять себя в руки. Вытираю слезы, и вздергиваю подбородок:

— С-спасиб-бо… з-за пом-мощь, — меня до сих пор колотит всю. — Я обещаю, чт-то компенсир-рую все затр-раты, — всхлипываю судорожно.

— Отлично. Тогда пойдем обсудим порядок и размер компенсаций, — скалится мерзавец.

Черт бы его побрал. Так и знала, что за просто так он бы ради меня и пальцем не пошевелил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 17. Надя

— Итак, первое, — начинает Костя как только мы садимся в машину. — Очевидно, что моя дочка отчаянно нуждается в материнской заботе. И сейчас ты единственная, кто может ей ее дать. Однако меня вовсе не устраивают такие варианты как сегодня. Я отправил ребенка к тебе по вашему общему с Аленкой настоянию, но тебя увели, — строго отчитывает он меня. — Впредь мне не нужны такие сюрпризы, поэтому тебе придется работать в моем доме.

— Допустим, — уклончиво отвечаю я, вполне ожидая этого его требования. — Но мне нужны хотя бы примерные сроки, чтобы я могла отпроситься у заведующей и сохранить за собой рабочее место.

Очевидно придется задействовать весь свой отпуск, но это всяко лучше, чем если бы меня посадили или не дай бог забрали у меня Тёму.

— Не могу точно сказать, — пожимает плечами Костя.

— В смысле? — возмущаюсь я. — Просто скажи, сколько времени займет лечение вашей мамаши? Неделю? Две? Месяц?

— Начнем с месяца, — отвечает он расплывчато.

— В каком смысле… «начнем»? — щурюсь подозрительно.

— Клиника уже не дает мне никаких прогнозов по ней, — судя по интонации его немало напрягает обсуждать этот вопрос со мной. А может дело и не во мне вовсе, а в самом щепетильном вопросе. Однако Костя продолжает: — В прошлый раз, год назад, Дана пролежала около месяца. Как видишь хватило не надолго. Так что в этот раз может быть и подольше.

— А с кем же была Аленка в тот раз? — она единственная, кто волнует меня в этом семействе.

— С бабушкой. У Даны мать была. Ее не стало относительно недавно. Видимо с тех пор положение стало еще хуже. Раньше Дана хотя бы для меня справлялась с ролью хорошей матери моего ребенка.

— Понятно, — отвечаю растерянно.

Надеюсь хотя бы та бабушка была достаточно любящей и заботливой.

Поднимаю задумчивый взгляд на Костю и обнаруживаю, что он пристально за мной наблюдает.

— Что? — подбираюсь я. — Нечего так смотреть! Мне ребенка вашего жалко! Не родители, а черт знает что!

— Обещаю, что исправлюсь, — звучит искренне.

— Мне не надо обещать! — пытаюсь злится. — Дочке своей говори это. Ей сейчас в первую очередь твоя забота нужна, а вовсе не моя. Как никогда!

— Ты для того и нужна нам обоим, Надюш, — он говорит со мной так мягко, прямо как раньше, — чтобы научить меня заботиться. Ты же знаешь какой я чурбан. Мне все эти нежности вообще не даются. Мне проще заплатить, купить, весь мир к ногам и все такое. А в эти ваши чувства вообще не шарю.

— Это точно! — фыркаю я и отворачиваюсь к окну.

— Вот видишь, — он ловит кончик моей длинной косички и осторожно поглаживает ее пальцами. — Я даже с тобой не научился обращаться. Что уж говорить о маленькой девочке.

Завороженно наблюдаю, как потирает пальцами мои волосы. Складывается дурацкое ощушение, что я чувствую его прикосновение. А еще… смущаюсь от чего-то. Будто он что-то такое интимное делает.

Отбираю у него свою косу и перекидываю на другое плечо, подальше от его пальцев загребущих:

— Со мной никак обращаться не надо! — бешусь я, что он обо мне как о зверушке какой-то. Еще и трогает так по-хозяйски, будто я и правда ему питомец домашний. — Я просто предателей на дух не переношу! А вот для Аленки уж будь добр постарайся.

— Приложу все усилия, — обещает Костя.

— Давай обсудим график работы и я пойду, — отрезаю я. — Меня бы устроило если бы ты позволил мне сохранить привычное для меня расписание, с выходными как у всех в субботу и воскресенье.

Конечно прежде чем соглашаться я успела подумать о том, что нужно будет еще и Тему успевать заводить в сад и вовремя забирать. Благо живу я недалеко от работы. Надеюсь сынок не сильно расстроится, что я теперь буду работать в другом месте?

Мы ведь с его рождения были не разлей вода. Но теперь кажется пришло время моему мальчику обретать самостоятельность в саду без мамы, как у других деток.

Еще раз: всяко лучше, чем проблемы с опекой, суды и аресты.

— Насчет этого, — Костя будто раздумывает над ответом, — было бы удобнее, чтобы ты переехала к нам в дом.

— Нет! — отрезаю я. — Ни за что! Я никак не могу!

— Это еще почему? — кажется он недоволен моим ответом.

— Как же… почему? — срочно придумывай! — У меня вообще-то… личная жизнь есть! Или собрался меня теперь в рабство взять за спасение от полиции?

— Это все из-за твоего этого… Тёмы? — лицо Кости становится непроницаемым.

А меня дергает, когда я слышу имя сына из уст бывшего мужа. Успокаиваю себя только тем, что он считает, что это мой бойфренд.

— Д-да, — выдавливаю честно по сути. — Из-за него.

— А ты шустрая, — ухмыляется как-то недобро. — Мне передали, что проблемы с полицией тебе устроил бывший. Но раз это не я, значит есть еще один. Плюс дома ждет некий Тёма, — он будто сканирует меня взглядом. — Много у тебя вообще мужиков после меня было?

— Очень! — выпаливаю я. — Десятки!

Костя ловит меня за локоть и дергает на себя:

— Я же вижу, что врешь, — похоже злится. — Скажи правду!

— А правда такова, мой дорогой бывший, что тебя совершенно не касается моя личная жизнь, — шиплю ему в лицо, оказавшееся слишком близко к моему. — Благодарю за помощь, Константин Георгиевич. О работе мы с вами договорились. Значит, полагаю, я могу быть свободна.

— Вот как ты заговорила, моя милая? — он прижимает меня к себе теснее, явно не намереваясь никуда отпускать. — Тогда и я буду разговаривать с тобой иначе. Предоплаченный гонорар этого адвоката — лям. Если дело затянется, то придется доплатить. Подумай, сколько из этой суммы ты сможешь отработать мне в качестве няни? — он хищно скалится, все чаще роняя взгляд на мои губы. — А главное, что ты можешь предложить мне в качестве компенсации оставшихся затрат, м?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 18. Надя

— Слышал такое: чем эксклюзивней услуга, тем дороже она стоит? — отвечаю, стараясь не показывать, что волнуюсь.

— И к чему ты это? — безразлично отвечает Костя.

— Ты сказал, что без меня вам не справиться, — гордо вздергиваю подбородок. — Что Аленка требует именно меня. Выходит и оплата у меня будет ни как у обычной няни. Не так ли? — строго выговариваю я. — Так вот если это все еще не перекрывает гонорар адвоката, можешь заменить его на того, что берет подешевле, чтобы наша с ним оплата сравнялась, и я не осталась тебе должна. Ясно? — с вызовом выгибаю бровь.

— Ух ты, — Костя облизывается как чертов мартовский кот. — Какие оказывается зубки у моей принцессы.

— Никакая я тебе не принцесса! — фыркаю. — Либо соглашаешься на человеческие условия и соблюдаешь рабочую субординацию. Либо пусти, я пойду обратно в полицию, — я показательно дергаюсь, но Костя не ослабляет объятий.

Конечно я блефую. Никуда я не пойду. Но знаю, что и он не отпустит, потому что у него выбора другого нет. Мы оба это понимаем, поэтому я должна хотя бы попытаться сохранить дистанцию от мерзавца бывшего, чтобы сберечь свою гордость. Или то, что от нее в данной ситуации осталось.

Костя с подозрительным прищуром изучает мое лицо. К моему сожалению, очевидно он тоже знает, что я блефую. Лишь бы не решил продавить.

Не знаю насколько меня хватит против этого гада. Слишком уж он умен и изворотлив, а в переговорах любого толка и вовсе собаку съел. Куда мне против акулы бизнеса.

— Субординация, говоришь? — его самоуверенная ухмылка раздражает, будто он как всегда знает что-то, чего не знаю я. — Ну давай попробуем.

— Тогда для начала стоит меня отпустить! — требую я, пытаясь отцепить от себя его руки.

Но куда там. Он будто и не слышит меня, и не чувствует сопротивления.

— Надь, ты правда другого любишь? — вдруг задает он наглый вопрос.

У меня глаза на лоб лезут от его бесцеремонности:

— Да! — даже не задумываясь выпаливаю я.

— А че тогда так волнуешься в моем присутствии? — хмыкает он, продолжая сканировать мои реакции.

— Да потому что… ты… ты… гад просто! — выпаливаю я. — Как тут не волноваться, когда появляется мерзавец бывший, то целоваться лезет, то требует, чтобы я нянькой для ребенка любовницы стала. Считаешь нет повода для волнения? Это у тебя совести нет просто! Вот тебе и непонятно нихрена!

— Ладно-ладно, — он наконец освобождает меня от своих рук. — Буду стараться впредь не смущать тебя так сильно.

— Я вовсе не смущена! — протестую я. — Это злость, а не смущение! Если тебе чурбану непонятно.

— Договорились, — соглашается, как с маленьким ребенком. — Значит постараюсь тебя больше не злить. И смущать не сильно. Только чуть-чуть. Чтобы ты могла привыкнуть.

— Убью! — шиплю я.

— Это заводит, Надь, — хрипит этот мудак.

— Ах ты ж… Да я тебе знаешь что… Я тебя так заведу, мало не покажется! — закипаю я как вулкан и кажется сейчас взорвусь просто. — Ты хоть знаешь, за что на меня дело завели?!

— Бывший что-то напортачил, — пожимает плечами.

— Не он! — отрезаю я, не собираясь рассказывать, что зайчик-Паша мне тоже изменил, как и кобель-Костя. — Это я напортачила! Ясно?! Так ему по яйцам надавала, что он едва от меня уполз! Так что крайне не рекомендую испытывать мое терпение.

Судя по оскалу Кости мои слова его ни только не напугали, а наоборот еще больше раззадорили. И меня такой рассклад совсем не устраивает.

Озираюсь по сторонам. Вижу, что машина уже стоит у сада. Вздергиваю подбородок:

— Раз вы не намерены продолжать разговор в деловом русле, Константин Георгиевич, то на сегодня нам больше не о чем говорить!

Хочу было дернуть ручку двери, но Костя меня останавливает:

— Ладно, не кипятись, малыш, — он сжимает мою руку в своей ладони. — Куда ты собралась? Мы ведь договорились, что ты будешь теперь работать на моей территории. Ребята сейчас приведут Аленку и поедем.

— Не сегодня, — отрезаю я строго. — Начну работать у вас с завтрашнего дня. Сегодня мне нужно закончить дела в саду, чтобы меня не уволили по возвращении за внезапный уход. Уж будьте добры потерпеть один день.

Как минимум мне в первую очередь нужно подготовить сына к переменам. Ну и собственно объясниться с заведующей.

Костя будто завис, обдумывая мой отказ.

Еще бы. Он-то привык, что все всегда по его. Но видимо сейчас осознает, что не может давить на меня, потому что сам в безвыходной ситуации.

— Ладно, — отвечает наконец. — Тогда сегодня побудете в саду. Мои ребята присмотрят, чтобы тебя больше никуда не увели. И вот еще, — он достает из нагрудного кармана пиджака карточку и протягивает мне: — Это теперь твоя.

— Вот еще! — фыркаю, не собираясь принимать подачки от бывшего. — Не нуждаюсь.

— Я нуждаюсь, Надь, — он бесцеремонно вкладывает карту мне в руку. — Малой нужно заказать всякое, а я нихуя не шарю. Попытался поискать всякие там резинки эти, платьишка, но не понимаю ни размера, ни удобства. Помоги, а?

Значит все же заботится о малышке?

Любит ее.

Невооруженным глазом видно как он беспокоится о ней. Однако будто не знает как это проявить.

Только сейчас осознаю: а может этот чурбан и правда только так умеет свою привязанность проявлять? Иначе ведь он совсем не умеет. Сам сказал: проще купить, заказать и весь мир к ногам положить. Вот он и хочет всего лучшего для своей дочки: няню, охрану, шмотки. Потому что только так умеет любить.

Признаться от осознания, что этот гад таки любит свою маленькую дочку мне на душе становится легче.

— Ладно, — отвечаю я, немного смягчившись,

Костя с благодарностью сжимает мою руку, в которую вложил карту и добавляет:

— И себе что-нибудь красивое купи, малыш, — он потирает пальцами мое запястье.

А я подвисаю на этой его фразе. Он и раньше мне так всегда говорил.

Неужели и ко мне так же как к Аленке чувства свои чурбанские проявлял?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Любил?..

Это вряд ли.

Но заботился он обо мне — бесспорно.

От того и так больно было от его предательства.

...

Девчата! Нашла деву, показалась похожей на Надюшу)

Как вам?

Глава 19. Надя

— Мам, а где ты была? — Тема бросается допрашивать меня, едва я переступаю порог нашей группы.

Еще бы, меня не было почти весь день со всеми этими приключениями. Уже скоро рабочий день заканчивается, а я фактически только пришла.

Волновался, мой маленький рыцарь. Как же он тут без меня теперь будет?

Прежде чем придумать что ответить, просто обнимаю своего малыша, целую его в розовую щечку и прикрываю глаза от облегчения, что он просто со мной:

— Я так соскучилась, — говорю тихо, стараясь сдерживать слезы в голосе, чтобы не пугать ребенка.

При всем моем внешнем самообладании слишком уж тяжело мне дался этот разговор с полицией. Никогда бы не подумала, что Паша способен на такую низость. Угрожать мне ребенком. Это ж надо!

При том, что ему-то козлу доподлинно известно, что я хорошая мама! Этот сукин сын еще и обвинял меня, мол я слишком много времени Тёме уделяю. Обижался еще. А теперь погляди че удумал, скотина.

Да я ради сына на все пойду. Но никому его не отдам.

На мою голову ложится маленькая ладошка. Открываю глаза и вижу перед собой взволнованную Аленку. Взгляд в точности как у моего Артёмки, когда он переживает.

— Надя, все хорошо? — говорит она и гладит меня по волосам.

Как же они все же удивительно похожи. Хотя чего удивительного, если отец один.

Однако раньше, мне всегда казалось, что мой сынок похож на меня больше, чем на Костю. Видимо мне просто так хотелось видеть.

— Все хорошо, детки, — глажу Аленку в ответ по головушке. — Просто соскучилась. А вы почему не спите? — удивляюсь я, осознавая время.

Слышу вздох нашей воспитательницы и поворачиваюсь к ней:

— Пришлось этих двух бандитов вывести из спальни. Ни в какую не укладывались и другим мешали.

— Вот оно что. Переживали значит, — говорю понимающе. — У меня все хорошо.

Аленка так незаметно чуть ближе к нам подходит. Я улыбаюсь:

— Можно я тебя тоже обниму? — предлагаю я, чувствуя, что ей очень хочется.

Ну вот. Глазки загораются. Кивает.

Тёма как истинный джентельмен сам отходит в сторону, предварительно чмокнув меня в щеку. Аленка с каким-то восторженным удивлением шагает в мои раскрытые объятия, и я крепко прижимаю ее к себе.

— Малышка, — глажу ее по пушистым волосикам. — Если захочешь я могу тебя каждый день обнимать.

Кивает мне в плечо:

— Раньше меня бабушка обнимала.

У меня комок в горле. Так обидно за эту кроху из-за ее поскудной матери. А вот ее отец у меня еще за это получит, чурбан бездушный!

Целую ее в макушку:

— Договорились, солнышко. Я буду обнимать тебя всегда, когда захочешь. И папу твоего научим заодно. Хорошо?

Расцветает. Улыбается, заглядывая мне в глаза:

— Ты такая хорошая, Надя.

— И ты хорошая, Аленушка, — нажимаю пальцем на кнопку маленького носика такого же, как у моего сына.

Тёма бросается к нам и обнимает нас обеих:

— А еще вы самые красивые! — смеется сынок.

— Ивахина! — слышу за спиной грозный голос заведующей. — Ну-ка объясни мне! Какого…

Осекается, встретив колючие взгляды детей в моих объятиях.

— Ой, а вы чего уже тут, малыши? — ее тон тут же смягчается. — Разве тихий час закончился?

— А вы чего тут? — строго спрашивает Аленка. — Тихий час еще не закончился, а вы шумите.

— Да, — вступается Тёма, — вы на маму не ругайтесь, Валентина Васильевна. А то я больше ваши пирожки есть не стану.

— Ох! — женщина всей душой любящая детей театрально хватается за сердце: — Помилуйте, пожалуйста. Не собиралась я вашу маму ругать. Просто волновалась. Вот и пришла узнать, как у нее дела.

— И вы туда же, Валентина Васильевна, — усмехаюсь я. — Не о чем волноваться.

— Целый день тебя найти не могла. Трубки не берешь. Как же не о чем, Надь? — она отчитывает меня как ребенка, а сама с опаской на детей поглядывает, чтобы и ее снова не отчитали.

— Я вам потом все расскажу, — киваю на детей.

— Потом-потом, — возмущается. — Ты мне и вчера обещала рассказать, и ни черта. Ой! Малыши-карандаши, ну-ка идите поиграйтесь, раз все равно не спите. Мне надо с мамой поговорить.

— Если только ругаться на нее не будете, — Тёма поднимает вверх указательный палец.

— Честное пионерское! — отзывается заведующая. — Пойдем, Надюш. На пару ласковых, — она улыбается, но чую разговор нам предстоит непростой.

Выхожу вслед за заведующай в коридор и она тут же начинает допрос:

— Надя, какая еще нахрен полиция в моем саду?!

— Простите, Валентина Васильевна. Я ж не спициально.

— Ты слышала, че они говорят?! Что тебя опека проверять будет. Это с какого перепугу?! — неистовствует. — Ты хоть представляешь какой скандал будет, если об этом кто-то из родителей узнает! Даже при благополучном разрешении вопроса для вас с Темой, косые взгляды все равно ведь будут.

— Я понимаю…

— Понимает она! — злится заведующая. — Что ты понимаешь, дуреха? Да я ж при всей любви к тебе не смогу тебя после такого оставить.

— Все будет в порядке. Вопрос решается.

Напрягается еще больше. Подбирается:

— Это как-то связанно с тем, что у меня для тебя бессрочный отпуск сверху затребовали? — шокирует меня вдруг вопросом.

Костя и сюда влез?! Просила же позволить мне самой решить этот вопрос. Вот же ж!

— Н-наверно, — неуверенно отзываюсь я. — Кажется да.

— Объяснишь может? — требует заведующая.

— А да… — пытаюсь быстро придумать как рассказать все, не вдаваясь в лишние подробности. — Короче отец Аленки попросил меня стать их няней, пока мать малышки в больнице. Мол в сад ему неудобно ее водить. Сказал буквально на месяц. Взамен пообещал решить мои проблемы с полицией. Адвокат уже занимается.

— С этим понятно, — сдержанно отвечает она. — Повезло тебе можно сказать. А вот откуда проблемы с полицией у нашей отличницы — загадка.

— Я с Пашей разошлась, — говорю коротко. — Вот он мстит.

— Каков засранец, — качает головлй заведующая. — Не зря он мне сразу не понравился. Говорила я тебе! Не люблю мужиков!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Кажется я теперь тоже, — шмыгаю носом. — Кроме Тёмы своего никому и доверять больше не смогу. И теперь его еще оставить в саду одного придется.

— Не страдай! — отсекает заведующая. — Все дети так ходят и твой справится. Он у нас мужичок маленький самостоятельный. На пользу пойдет без мамкиной юбки побыть. Тем более у него мы с Верой Петровной тут есть. Так что не хандри и радуйся, что хоть такой выход из положения нашелся. И впредь мужиков внимательней себе выбирай, — наставляет меня. — Хоть бы и этого зажиточного папашу, что тебя выручил в трудной ситуации.

— Кого?! — едва воздухом не давлюсь от неожиданного сватовства. —- Да ни в жизни! Хоть с самим дьяволом, лишь бы не с ним!

— А что ты так остро реагируешь? — щурится подозрительно. — Неужто понравился?

— Вовсе нет! — отпираюсь.

— Да ладно тебе, Надь, — отмахивается она. — Одинокий мужик. Я слыхала красавец каких поискать. Еще и при деньгах. Что тебе еще надо? К тому же дочка тебе его так понравилась, что ты ее едва себе не забрала. Забыла уже?

— Ничего я не забыла. Но что ж мне теперь из-за дочки замуж за него сразу?

— Ну ни сразу, — пожимает плечами заведующая. — Такого жениха сначала ж захомутать надо.

— Валентина Васильевна, вы же мужиков терпеть не можете. Зачем меня женить тогда собрались?

— Я — это другое. Не равняйся. Я детей своих давно вырастила, им уже отец не нужен. А еще говорят гады эти ползучие для здоровья женского полезны. Мне уже здоровье без надобности. А в твоем случае так-то оно действительно всем лучше будет. Тебе мужик для здоровья, ему баба в дом. Аленке мать адекватная. А твоему сыну — отец, пример мужской. Раз своего отца не суждено мальчишке узнать, — она будто бы всерьез все это говорит. — Так что ты уж там пока этот месяц работать будешь — постарайся. Чтобы без мужа не возвращалась. Хотя с таким мужем может тебе и работать больше не придется.

Вот это она разложила, конечно. Так и стою в шоке от ее наставлений.

Знала бы, что Костя и есть папа Тёмы уже бы видимо силком меня на него замуж выдала. Как пить дать.

А я признаться уж лучше всю жизнь пахать буду. Чем еще хоть раз доверюсь этим мерзавцам.

...

Девчата, добавила в начало книги пролог, из прошлого героев. Рекомендую к ознакомлению: перед первой главой теперь есть "пролог". Приятного чтения❤️

Глава 20. Надя

— Ну ничего, мам, я с Верой Петровной буду, — успокаивает меня сынок на вечерней прогулке в бесседке. — Зато и Аленке грустно теперь не будет. И главное, что тебе не одной там быть.

— За меня не переживай, — сжимаю его ладошки в своих руках, — ты точно не против, что я на другой работе поработаю?

— Точно, — заверяет меня мой не по годам отважный малыш. — Я же уже большой. Так что за меня не волнуйся.

Обнимаю его. Такое облегчение.

Я весь остаток дня готовилась к этому разговору с сыном и теперь как гора с плеч. Какой же он у меня все же умничка.

Усмехаюсь, когда к нам подскакивает Аленка и тоже обнимает нас с Темой:

— Правда, что ты теперь ко мне будешь приезжать домой, Надя? — тут же принимается допытываться она.

— А ты уже откуда узнала? — удивляюсь я.

— Мне папины охранники сказали, — выкладывает она. — А мы можем и Тёму с собой взять? Вместе же веселее будет!

— Нет, солнышко, — качаю я головой. — Тёма будет пока ходить в сад и присматривать тут за всеми вместо меня. А я ему буду приветы от тебя привозить. И потом, как твоя мама приедет из отпуска, так мы с тобой тоже сможем вернуться в сад к Артемке, договорились?

Аленка молчит, будто обдумывает мои слова. А потом заговаривает заметно тише и уже без столь очевидного до этого энтузиазма:

— Если мама вернется, то мне придется уехать от папы? — кажется это ее расстраивает.

— А ты не хочешь? — спрашиваю я осторожно.

Я вовсе не хотела ее расстроить. Вроде наоборот подбодрить пыталась. Но видимо мне не хватает педагогического образования, чтобы подбирать правильные слова в разговоре с детьми.

— Не знаю, — отвечает малышка. — Он не умеет так хорошо волосы расчесывать, как ты. И дома бывает мало. Но когда бывает, то читает мне сказки. И даже сам кушать иногда готовит. Не так вкусно, как ты. Но он старается.

— Ух ты! Вот как? — искренне удивляюсь я. — Так папа у тебя оказывается молодец? А я думала мне его долго воспитывать для тебя придется.

Аленка хихикает.

— А чего ты смеешься? — продолжаю шутить я, желая вернуть малышке хорошее настроение, которое я едва не испортила своими неосторожными словами. — Я еще и ни таких хулиганов приструняла. Могу и папу твоего при необходимости в угол поставить. Если только будет себя вести плохо, так ты сразу говори мне! Я его накажу!

Дети уже оба смеются заливисто. А за спиной у меня вдруг раздается до боли знакомый голос:

— Главное не оставляй без сладкого.

Вздрагиваю, и оборачиваюсь, прижимая к себе детей.

А Костя продолжает:

— Очень уж я его люблю.

— Кого? — в шоке хлопаю глазами.

— Сладкое.

Отчего-то у меня ощущение, что речь вовсе не о халве. И от того сложившаяся ситуация и вовсе с толку меня сбивает.

Костя так заинтересованно наблюдает, как я обнимаю его дочку. А затем переключает внимание на моего сына.

Нашего сына.

Я дышать перестаю. Да что там, кажется даже сердце удары пропускает, пока темные глаза бывшего мужа изучающе скользят по лицу нашего малыша.

Костя хмурится. Моргает пару раз и…

На нас с детьми вдруг налетает целая стая оставшихся деток из разных групп.

Они принимаются что-то наперебор щебетать про найденый около песочницы муравейник. И я сейчас как никогда благодарна и любознательным карапузам и подопытным муравьям. Ведь будто само провидение отвело от меня беду.

— Так, я поняла! — говорю громче, чтобы унять гомон, а сама боязливо поглядываю на бывшего мужа. — Находка действительно впечатляющая. Идите и как следует ее изучите. Только руками ничего не трогать. А я сейчас с папой Аленки поговорю и приду.

— Так это твой папа? — благоговейно выдает Тёма. — Классный.

— Я же тебе говорила, — гордо задирает подбородок малышка.

— Так-так, на выход! — поднимаюсь с лавки, скоренько выпроваживая детей из беседки, пока никто ничего не ляпнул лишнего и поворачиваюсь к Косте, чувствуя, что у меня ноги от страха подкашиваются.

Спокойно, Надя. Пока никто не скажет ему, что Тёма мой сын, у него даже подозрений не возникнет. В конце концов он же не ходячий ДНК-тест. Значит все в порядке. Должно быть. Пожалуйста. Я просто не переживу столь кардинальных перемен в жизни. Будто мне сейчас мало встряски.

— Ну и чего пришел? — не в силах скрыть нервозность спрашиваю я у Кости, когда дети наконец кучкой удаляются к песочнице.

— За дочкой же, — пожимает плечами, а ленивый взгляд скользит по моему телу, будто сканирует.

— Не обязательно было прямо сюда тащиться, — говорю я недовольно, как бы невзначай осматривая свою одежду, пытаясь понять чего он так пялится. — Мало мне было твоих верзил весь день терпеть? Думаю, они бы справились доставить ребенка к тебе в целости и сохранности.

— Согласен. Ладно, раскусила, — ухмыляется гад. — Хотел тебя еще разок увидеть.

— Это еще зачем?

— Соскучился.

Таращу на него глаза. И дышу предательски часто:

— Ерунду не городи, — фыркаю я. — Забирай Аленку и уезжай. А если продолжишь нарушать деловую субординацию, то я буду вынуждена расторгнуть наш уговор.

— Разве ж я нарушаю? — он поднимает ладони, будто сдается. — Не прикасаюсь. Только говорю то, что думаю. Всего-то.

— Впредь рекомендую вам, Константин Георгиевич говорить не все подряд, что в голову пришло. А исключительно по делу, — строго грожу ему пальцем.

— Так это и есть мое дело: я соскучился, малыш.

— Иди к черту! — рычу я, и хочу было уйти из беседки, но он ловит меня за локоть останавливая.

— Ладно-ладно, Надь. Я больше не буду. Прости, — примирительно говорит он. — Я просто засмотрелся и кажись слегка голову потерял. Знаешь, тебе оказывается так идут дети.

— В каком смысле? — любые разговоры о детях с ним меня напрягают.

— Я сейчас глянул на вас и понял, почему Аленка так быстро в тебя влюбилась.

Смущаюсь. Хочу было отнять у него свою руку. Но большущая лапища не отпускает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сползает вниз по моему предплечью и ловит запястье:

— Такая заботливая, — шершавый палец поглаживает мою чувствительную кожу. — Добрая. Любящая. А еще мне постоянно кажется будто все дети чем-то на тебя похожи. Может потому что в тебе я тоже эту детскость вижу. Ты ведь моя малышка.

— Не смей это повторять! — рычу зло и все же выдергиваю руку из его ладони.

Хочу было продолжить возмущаться, как вдруг за спиной раздается звонкое:

— Мама!

Глава 21. Надя

— Мамочка пришла! — кричит один из мальчиков из моей группы, а у меня едва сердце не останавливается, потому что мне от испуга показался его голосок похожим с Тёминым.

В панике оборачиваюсь и отыскиваю взглядом сына: сидит вместе со всеми остальными детьми над муравейником, изучает. Аленка над ним стоит. И Вера Петровна с ними.

Фух. Ну есть шанс, что не вспомнят про меня в ближайшие пять минут. Значит нужно поскорее выпроваживать этого непрошеного папашу.

— Наденька, здравствуйте, — обращается ко мне очередная мамочка, входя в беседку и с неподдельным интересом смотрит, как Костя сжимает мое запястье.

Одергиваю руку:

— Здравствуйте, — вежливо киваю, чувствуя, как у меня сердце в горле тарабанит.

Еще мне слухов грязных не хватало из-за этого гада:

— Думаю на этом разговор окончен, Константин Георгиевич, — строго отбриваю я бывшего, в надежде, что он уже наконец-то уйдет. Хотя и знаю, что этот упрямый гад фигушки когда послушает с первого раза.

— Ладно, — удивляет меня неожиданным согласием Костя. — На сегодня действительно достаточно.

Почтительно отходит от меня и с легкой улыбкой на губах произносит:

— Продолжим завтра, Наденька, — он будто назло ласково повторяет мое имя за любопытной мамашей. Затем выглядывает в сторону детской площадки, выискивая взглядом дочку: — Ален, солнышко, пойдем домой.

Она мчится к нему сломя голову, врезается в коленки и лопочет что-то о бескрайней любви к отцу, а тот подхватывает ее на руки, легким движением закидывая кроху себе на шею и почтительно кивнув мне на прощание уходит.

Надо же. Говорят ребенка не обмануть, мол они заверсту плохих людей чувствуют. Понятно, что он ее отец и просто в силу возраста она обязана быть в него влюблена. Но к матери я и толики такого энтузиазма от нее не уловила.

Может Костя не так уж и плох?

К слову да, ему оказывается тоже очень идут дети. Я и не знала.

Провожаю эту парочку взглядом, с тоской вспоминая как сильно я мечтала родить для него вот такую милую Аленку или малыша Артема.

Артем Константинович. Звучит. Но я не стала давать сыну отчество от отца. Он у меня ГенНадьевич. Потому что мой. Только мой.

Однако коготь сомнения скребет изнутри. А что если Валентина Васильевна права и моему мальчику жизненно необходим папа?

Глупость. Что ж теперь из-за этого к бывшему возвращаться? Вот еще!

Да я лучше умру, чем прощу предателя. Но и другого мужчину искать я не намерена. Хватит с меня.

Пожалуй, запишу Тёму на какую-нибудь секцию, где тренером будет мужчина. Хоть какой-то мужской пример у него и появится. Точно. Отличный план!

— Мам, — Тёма одергивает меня за карман длиной кофты, выводя из глубоких размышлений.

— Да, сынок, — на всякий случай убеждаюсь, что Кости с Аленкой уже и у ворот не видать и опускаюсь перед сыном на корточки: — Почти всех раздали, сейчас уже домой пойдем. А завтра ты сам в саду будешь. Как большой, да?

— Мгм, — Артем тоже косится в сторону ворот, будто выглядывая все ту же парочку. Только я смотрю, боясь, что они вернутся. А он словно с надеждой: — А ты к Аленке пойдешь, да?

— Да, медвежонок. Я пойду к Аленке. Но если ты против, то я что-нибудь придумаю, чтобы отказаться.

— Я вовсе не против, — переводит какой-то по-детски тоскливый взгляд на меня. — Она говорит, что у меня очень классная мама. А у нее… такой папа… — кажется он даже слов подобрать не может. От восторга. От горечи.

Вот черт.

У меня на глаза слезы наворачиваются и я начинаю думать, что кажется одной лишь секцией тут не обойтись.

Артему нужен отец.

И может мне вовсе и не нужно возвращаться к бывшему. Но раз моему сыну так явно необходим папа, то видимо мне придется приструнить свою обиженную гордость и рассказать Косте о Тёме.

Я ведь совсем не думала насколько ему важен отец, пока он был меньше. Мне казалось я отлично справляюсь. И к Паше Артем не проявлял особого интереса.

Но теперь этот взгляд в забор, рядом с которым вовсе никого нет…

У меня ком в горле от осознания собственной вины.

Я все исправлю. Я обязана постараться для него. Но сначала я посмотрю заслуживает ли этот папаша быть примером для моего сына.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 22. Надя

Я опять всю ночь глаз не сомкнула. Ощущение, что как только в моей жизни снова появился бывший муж, то я буквально лишилась покоя.

Встала я раньше обычного со стойким решением искать альтернативу, лишь бы не раскрывать Косте свою тайну. Не заслужил он нас.

Однако моей решимости хватило ровно до завтрака…

— Мам, я тут подумал, — сынок выглядит непривычно задумчивым. — Если бы ты женилась, то твой муж стал бы мне папой?

Едва не давлюсь своей овсянкой:

— Технически. Но я вроде не собираюсь жениться, в смысле… замуж. Разве мы не решили с тобой, что нам и вдвоем неплохо?

— Решили, — кивает и продолжает есть свою кашу.

Однако я вижу, что он несчастлив. Поэтому не могу просто оставить этот вопрос:

— Сынок, ты ведь не хотел, чтобы с нами кто-то жил. Вспомни и Пашу не одобрял. Чего вдруг решил меня замуж отдавать?

Почему вообще все вокруг внезапно решили меня замуж отдавать? Сначала Валентина Васильевна, теперь вот сын.

— Паша мне не нравился потому что, — надувает губы малыш. — Он не сильный. И болтает много. А я хотел, чтобы папа меня на плечах возил. И тебя, если надо.

Блин. Кажется он видел вчера с какой легкостью Костя закинул на плечи Аленку. Запомнил же.

И это он не знает ведь, что Костя его папа. А если бы знал?

Сердце кровью обливается. Я ведь надеялась, что они никогда не встретятся.

Сможет ли Костя оправдать ожидания моего мальчика? Или забудет о нем, как забыл об Аленке, пока их неадекватной мамаше не потребовалась помощь?

Меня разрывают противоречия. Из-за этого я очень рассеянно собираюсь, не переставая мысленно метаться от одного решения к другому.

Я так сильно любила Костю. Так счастлива была с ним. Или хотела так думать.

От того больнее ощутилось его предательство. От того я и простить не могу. И не смогу.

А если он однажды предаст еще и нашего сына…

Уже на пороге сада долго обнимаю своего малыша.

— Мам, иди уже, — он чмокает меня в нос Тёма. — Там Виталька пришел, мы пойдем играться.

— Ладно, солнышко, — нехотя отпускаю вредного мальчишку.

— Аленке привет передавай, хорошо? — кричит он на ходу, удирая на площадку.

— Передам, — отвечаю скорее для самой себя, потому что он уже не слышит мой ответ.

Перекинувшись парой слов с Верой Петровной наконец иду к воротам сада, представляя какой маршрут мне придется совершить, чтобы добраться до коттеджа Кости.

Сейчас довольно раннее утро, и на улице не то, что автобусов, людей-то не шибко много. А на такси раскошеливаться я не готова.

Уже подхожу к остановке, но мозги все не хотят включаться и я тупо не могу сообразить, какой номер автобуса мне стоит ждать, чтобы выдвинуться в нужном направлении. Все мысли о сыне и его неожиданном знакомстве с отцом. Он ведь даже не познакомился толком — подумаешь папа подружки. Он каждый день наблюдает, как кого-то из детей забирают отцы. И никогда не реагировал. Но тут будто просто почувствовал…

Я настолько рассеяна, что даже не сразу замечаю, что рядом со мной останавливается машина.

Боковым зрением замечаю направляющегося в мою сторону человека, но не поворачиваюсь, вовсе не считая, что это за мной. Однако до боли знакомый голос вдруг требует:

— Быстро в тачку села! Разговор есть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 23. Надя

— Я никуда с тобой не пойду, — пячусь в остановку.

Паша подходит ближе, хватает меня за руку и грубо волочет за собой игнорируя мое сопротивление.

— Отпусти! Совсем охренел?! — бью по его руке, пытаясь отцепить этого козла от себя.

Но он только сильнее сжимает мое запястье, и подтаскивает к машине.

— Села в машину, я сказал! — орет скотина. И я понимаю, что он не на шутку пьян.

— Ты в таком виде за руль сел, Паша? — ошарашенно выдыхаю я. — Откуда у тебя вообще машина?

— Как же откуда? — хмыкает, с силой прибивая меня к пассажирской двери новенькой иномарки, слишком уж крутой, чтобы Паша мог себе такую позволить. — Твой новый ебарь мне в качестве откупа за тебя придарил. А ты и не в курсе?

— Кто? — в первое мнгновение недоумеваю, но потом я вспоминаю кому обязана за то, что меня отпустили из полиции и бездумно добавляю. — А, Костя.

— А, Костя, — кривляется Паша. — Не знаю, кто такой твой этот Костя, но его прихвостни умеют убеждать. А сам твой заступничек даже не появился ни разу. Видимо был слишком занять трахая тебя. Да?! — орет мне в лицо. — И ты только погляди какая фифа: мне значит по яйцам за то, что я со знакомой медсестричкой пофлиртовал, а сама тем временем с каким-то хуем за моей спиной трахаешься! Продалась! А для меня недотрогу строила, будто целка! Тоже мне роза капризная, которую окучивать надо. Оказывается я просто мало платил, шлюха!

— Никакая я ни шлюха! — зачем-то спорить пытаюсь, хоть и понимаю, что это бессмысленное сотрясание воздуха. Но покуда этот мудак так крепко держит меня, шансов сбежать у меня все равно не очень много. Так что надо его хотя бы попытаться уболтать, чтобы отпустил. — Не было у меня ничего с ним…

Даже договорить не успеваю, потому что мне по лицу прилетает хлесткая пощечина.

— Своему трахарю будешь врать, — шипит мне в лицо Паша. — Если он и в этот раз тебя спасти сможет. Вот заодно и поглядим на что он еще за твою пизду готов раскошелиться?

Он хватает меня за волосы и грубо запихивает в машину.

Сопротивляюсь как могу.

Царапаюсь. Кусаюсь.

— Лучше прямо здесь убей! — воплю как можно громче. — Никуда не поеду с тобой! Помогите!

— Рот закрой! — он снова бьет меня по лицу. — Я бы и убил, подстилка позорная. Но тогда твой хахаль вряд ли мне заплатит. А так пока ждать твоего мажора будем, я заодно наконец-то дырочки твои попробую, все что ты мне не дала.

Я захлебываюсь от слез, но сдаваться не намерена. Я буду биться до последнего. Но ему не дамся.

Почему я раньше не разглядела в Паше такую сволочь? Низкий, гадкий, подлый сукин сын. Как только умудрялся притворяться адекватным?

И как я теперь ребенку объяснять почему у меня губа разбита?

Скажу упала… Лишь бы вернуться к своему мальчику живой. Я уже не знаю на что этот урод способен.

Мысли мечутся в хаосе. И Паше почти удается утрамбовать меня в машину: я уже лежу спиной на заднем сиденье со скрученными руками, но все еще пытаюсь отбиваться коленями.

Все тело болит от сопротивления. Кричать громко уже не могу — голос охрип от страха.

Я просто в ужасе! В панике! Молюсь про себя и не оставляю попыток отбиться.

Как вдруг Паша буквально отлетает от меня подхваченный невидимой мне силой.

Спасена?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 24. Надя

— Наденька, — впервые за долгое время я так рада видеть лицо бывшего мужа. — Ты в порядке, родная?

Он встревожен и очевидно зол. Будто ему огромных усилий сейчас стоит разбираться со мной, а не добивать скулящего на тротуаре Пашу.

А я и слова вымолвить не могу от шока и ужаса. Этот придурок что правда меня похитить пытался? Насиловать обещал. Что за скотина? Куда еще ниже он может пасть? Лицо жжет от слез и ссадин.

Костя больше не ждет от меня ответа, осторожно сгребает меня в охапку и несет в свою машину.

Встречаюсь взглядом с Пашей, притихшим на асфальте под присмотром бугаев Кости. Он дернуться не смеет, но глаза говорят красноречивее всех его гадких слов. Все, что он обо мне сейчас думает, как на ладони.

Утыкаюсь носом в шею Кости, специально пытаясь показать, что между мной и бывшим что-то серьезное, чтобы Паша и соваться ко мне не смел. Пусть боится скотина!

Костя вдруг целует меня в лоб, вынуждая меня опешить от нежности с которой он это делает. Останавливается у машины и оборачивается к своим парням застывшим над козлом Павликом.

— Этого ментам сдать, — приказывает контрастно холодно.

— За что?! — вопит Паша, пока его скручивают лицом в асфальт амбалы Кости.

— За попытку похищения. Угрозу жизни, насилия,— принимается перечислять Костя, с деланным безразличием.

Однако я буквально всем нутром чувствую, как он готов вот-вот слететь с катушек и пожалуй убить Пашу прямо здесь. Должно быть останавливает его только то, что я у него на руках.

Смотрю на него очумевши, пока он продолжает:

— Этого всего вполне хватит чтобы упечь тебя на пожизненное. Уж я-то похлопочу об этом непременно.

— Нет! Не надо! — тут же испуганно вопит Паша. — Умоляю в-вас, отпустите! Попутал слегка, перебрал просто.

— А ты оказывается смельчак, только против женщины, — цедит Костя. — Но по факту сыкло обыкновенное.

— Да не хочу я из-за этой прошмы сидеть потому что! — скулит Паша.

А Костя натурально рычит, злобно выдыхая.

Поворачивается к машине и усаживает меня на сиденье:

— Побудь здесь, малыш, — он чмокает меня в лоб и собирается уйти.

— К-кость, — ловлю его за рукав пиджака и заглядываю в глаза.

— Ничего не бойся, я быстро, — он сжимает в ладони мои пальцы, целует их и возвращается к Паше.

Не могу просто сидеть и ждать. Выглядываю за дверь машины, и вижу, как Костя зашкварник приподнимает Пашу и бьет его кулаком в челюсть:

— Посмеешь хоть раз еще раз так ее назвать, одной ментовкой не отделаешься, — рокочет Костя. — Клянусь, я тебя так обработаю, что потом не найдут.

— Э, мужик, ну ты че? — мычит Паша. — Ты все не так понял, я же просто бабу эту неразумную припугнуть хотел. И все…

— Нет, я как раз все прекрасно понял. Судя по этой машине, ты и есть тот придурок, что накатал заяву на Надю в ментовку. Значит этой низости тебе было мало и ты решил опуститься до еще более грязных методов? — он слегка сжимает на шее Паши свои огромные ручищи, так что этот козел начинает буквально синеть на глазах. — Так вот запомни, гнида, — рычит мой бывший муж: — Еще раз я тебя рядом со своей женой увижу — убью. Можешь даже не сомневаться. Так что сдаться ментам сейчас для тебя наилучшая перспектива. Безопасная, я бы даже сказал.

— Жена? — Паша уже буквально хрипит, но Костя не размыкает рук. И надзиратели его не спешат его останавливать.

Да он же так его убьет! На кой черт ему эта грязь?!

— Костя! — кричу я, вылезая из машина на негнущихся ногах.

Он будто отмирает. Отпускает Пашу и тот закашливаясь валится на тротуар.

— Я надеюсь я достаточно доходчиво объяснил, — цедит бывший муж, переключает внимание на своих ребят: — Приберитесь тут. И сделайте так, чтобы он ни мне, ни моей жене больше никогда не попадался на глаза.

Костя возвращается ко мне и видя его разъяренное лицо я без лишних слов усаживаюсь в машину.

Он садится рядом и хлопает ладонью по водительскому сиденью, давая команду водителю ехать. Сам в окно смотрит.

Боюсь даже сказать что-то. Я так испугалась. А еще мне дико стыдно, что Костя уже второй раз спасает меня от Паши.

Прямо как раньше. В любой непонятной ситуации мой муж был рядом. Всегда защищал меня и оберегал.

Не сработало лишь раз…

Мне больно и неловко. Но я должна хотя бы поблагодарить его за помощь.

— Костя, — голос совсем осип от попыток позвать на помощь.

И Костя совсем не реагирует, будто вовсе не слышит меня.

— Кость, — нерешительно касаюсь его плеча пальцами, как вдруг он поворачивается, ловит мое запястье и притягивает меня к себе.

— Значит даже это дерьмо заслуживает пощады, а я нет?!

— Ч-что? — ошарашено выдавливаю я.

— Ты остановила меня! Не позволила ему навредить. Гондону, который тебя ударил, в ментовку сдал, похитить хотел, — рычит он мне в губы.

— Д-дело не в нем… — пытаюсь я оправдаться, но голос глохнет.

— А меня! — перебивает меня Костя. — За одну единственную ошибку жизни лишила. Без суда и следствия. Просто отрезала и ненавидишь!

Смотрю ему в глаза, хмурясь от боли. Смаргиваю слезы:

— Ты злишься, что я не смогла тебя простить? — чувствую, что во мне закипает злость.

— Ты могла хотя бы дать нам шанс! Но ты ушла, будто я для тебя больше не существую. А этого червя жалеешь…

— Потому, что на Пашу мне плевать! — рявкаю я в ответ. — Я никогда не любила его, а тебя… — осекаюсь, осознавая, что ляпнула лишнего.

Костя смотрит так, будто очнулся. И все понял.

Вот черт. Только ни это…

— Выходит, — его взгляд с каким-то болезненным теплом скользит по моему лицу, — ты перестанешь злиться на меня только тогда… когда разлюбишь?

Я даже ответить ничего не успеваю, как он вдруг впивается жадным поцелуем в мои губы…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 25. Надя

Должно быть это адреналин от неудавшегося похищения играет со мной злую шутку. Да именно он. Ну точно!

Потому что я уверенна на все сто, что при обычных обстоятельствах, я бы ни за что не позволила бывшему мужу вот так нагло себя целовать.

И уж тем более не стала бы отвечать на его поцелуй…

Только если совсем с ума сошла. Может конечно от стресса слегка и поехала головой. У меня просто нет других объяснений, какого черта я творю!

Костя притягивает меня к себе на колени и прямо рычит от удовольствия, когда я позволяю себе обвить руками его широкую шею.

Что вообще происходит?

Еще вчера на порог его пускать не хотела. Подумывала грешным делом, не переехать ли, чтобы он снова забыл о моем существовании и не узнал о сыне, а тут вот так просто отдаюсь в его руки. И кажется на полном серьезе собираюсь раскрыть ему свой секрет.

Ладно, справедливости ради, это ведь и правда только ради Тёмы. В смысле правду раскрыть. А вот зачем я все же позволяю ему себя целовать? Вернее даже целую его в ответ… загадка.

Должно быть просто на фоне закидонов Паши этот гад моему подсознанию стал казаться более выигрышным вариантом.

Хотя какие нахрен варианты?! Мир же не только из моих бывших состоит! Рано или поздно пройдет у меня обида на весь мужской род и я найду себе нормального.

Или совсем отчаялась? Ну не перевелись же они совсем, в конце концов?

Ладно с Пашей обозналась. Но там я реально действовала от противного. Просто хотела найти максимально непохожего на бывшего мужа. И надо сказать мне это удалось. Ведь Паша и в подметки Косте не годится.

Но вот именно в том, от чего я так хотела себя уберечь они и оказались схожи.

А раз нет разницы, то выходит, что я могу себе позволить искать такого же, как Костя. Огромного. Заботливого. Медведя.

Только верного.

Но чтобы целовал так же, как этот предатель бесстыжий…

Он так нежно прикусывает мою губу. Целует подбородок, шею:

— Наденька моя, — хрипит между поцелуями, окончательно добивая меня, — Надюша…

— Кость, перестань, прошу…

— Не хочу переставать, маленькая моя. Я так соскучился. Ты себе представить не можешь. Или можешь… Скажи, ты ведь тоже скучала по мне?

— Нет, — вру я.

Ведь признаться — больно для гордости.

Однако в моей жизни не было и дня, когда бы я хоть на секунду не подумала о Косте.

Он всегда со мной. В его маленьком сыне.

И кажется пришло время проглотить свою обиду ради Тёмы и дать бывшему мужу шанс узнать о том, что у него есть еще один ребенок.

— Кость, нам надо поговорить, — предпринимаю еще одну попытку оттолкнуть его, чтобы посмотреть в глаза.

Он наконец поддается:

— Согласен, надо. Давно, — хмурится, будто с духом собирается.

Я пользуясь возможностью слезаю с его коленей, усаживаюсь на сиденье рядом и оправляю свою одежду, пытаясь решить с чего начать свое признание.

Но Костя заговаривает первым:

— Насчет того случая, Надь, — он неприязненно морщится.

А я даже не сразу понимаю о чем он говорит. Но он уточняет:

— На корпоративе, когда я с Даной…

— Боже, не надо! — вздрагиваю, и даже отползаю от него по сиденью.

Но Костя ловит меня за руку:

— Надо, Надюш, — настаивает он обманчиво мягко. — Знаю, что тебе больно об этом вспоминать, но я настроен серьезно, потому обязан наконец объясниться. Я должен был сказать раньше, но обстоятельства не позволили и ты не хотела слушать. Сейчас понимаю, что не хочу оставлять это между нами.

— Если не собираешься аргументированно доказать, что у тебя с теми бабами ничего не было, то лучше заткнись, — отрезаю. — Ах да, ты же не можешь этого доказывать, ведь твоя милая малышка — живое доказательство твоего предательства. Спасибо, что хоть не от всех трех шлюх детей заимет. Значит не предохранялся ты только с матерью Аленки? Остальные не вызвали у тебя такого доверия? — мои вопросы сочатся ядом.

Но ведь он сам толкнул меня на эту дорожку. Была бы моя воля, я бы никогда об этом не вспоминала. А теперь мне просто снова хочется его убить, а никак не рассказывать о сыне. Ненавижу.

— В том и дело, Надь, — Костя сжимает мою ладонь в своей крепче, не позволяя мне освободиться. — Я вообще ничего не помню с того корпоратива. Знаю, что это меня никак не оправдывает. Но если честно, я был уверен, что меня просто опоили и решили развести на бабки. Я хотел все выяснить и принести тебе доказательства. Однако… Дана сказала, что беременна. И я должен был сначала убедиться, что ребенок не мой.

Мы оба знаем, чем это закончилось, но он продолжает:

— Я не хотел причинять тебе еще большую боль, — он немилосердно целует мои пальцы. — Клянусь, думал, как только убежусь, что она соврала, приду к тебе и во что бы то ни стало докажу, что у меня с ними ничего не было. Но ДНК-тест показал, что Аленка моя. Девяносто девять и девять. Все как положенно. Клянусь, я несколько раз перепроверял. В строжайшей тайне от Даны, чтобы она не могла подтасовать биоматериал. Она моя. И плевать, что я совсем не помню, как мог такое допустить. Как ты и сказала: моя дочка — живое подтверждение того, что я облажался. И я просто не смог позволить себе прийти к тебе с подтверждением своего косяка. Но ты себе представить не можешь, как сильно я хотел…

— А что изменилось, Кость? — выдавливаю сухо, а в глазах слезы стоят. — Тебе стало меня не жалко? Или перестало быть стыдно? С чего ты вдруг решил, что я обязана все это слушать теперь?!

— Ничего не изменилось, Надь. В том и проблема. Я увидел тебя снова, еще в больнице, когда Дана посмела на тебя рот открыть и понял, что вообще ничего не изменилось у меня к тебе. Я все еще хочу смотреть только на тебя. Оберегать тебя. И просто хочу я тоже только тебя. Мне больше никто не нужен. Клянусь. Все эти четыре года я будто в криокамере был. Не жил — существовал. А ты врезалась в меня там, в холле больницы и будто снова растопила. Мне так снова жить захотелось. Надь. Умоляю, позволь мне снова жить, а?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 26. Надя

— Ты сейчас шутишь? — опешивше выдавливаю я.

— А похоже? — он глядит серьезно, даже хмуро.

— Я уже не знаю, что на тебя похоже, Кость, — выдавливаю я. — Мы четыре года не виделись и еще бы столько же не увиделись, если бы не случайность. Так с чего ты вдруг теперь решил, что жить без меня не можешь?

— Я всегда это знал, Надь. Просто держался от тебя подальше, чтобы ты ничего не знала о моей жизни. Понимал, что это тебя ранит еще сильнее, — он болезненно морщится. — Но теперь ты ведь все равно уже все знаешь. Выходит сама судьба нас свела обратно, Надь.

— Ерунду не неси, — отмахиваюсь я, пытаясь сбросить это наваждение. — Уж ты-то меньше всех веришь в чушь вроде судьбы.

— Видишь, как все-таки хорошо ты меня знаешь? — он притягивает мою руку к своим губам и коротко целует пальцы, глядя мне в глаза. — Умоляю, только не отказывайся сразу. Я понимаю, что тебе не просто принять такое решение. И ты можешь даже продолжать ненавидеть меня. Но просто позволь нам быть. Если ты так и не сможешь принять меня, клянусь, я оставлю тебя в покое. Уйду и больше не потревожу тебя. Обещаю.

— Не слишком ли ставки задрал? — фыркаю я, выдергивая у него свою руку и отворачиваюсь к окну.

Мы уже едем по коттеджному поселку. И скоро приедем к Аленке, в которой я души не чаю, и которая так отчаянно нуждается в моем тепле. А в саду меня ждет сынок, который мечтает о папе. И что-то мне подсказывает, что Костя будет счастлив узнать, что у него есть сын.

А еще он говорит, что не может без меня. И мое предательское сердце спотыкается от этих его наглых слов.

Что если все, что он говорит — правда? Что если и измена была просто огромной пьяной глупостью, о которой он теперь искренне сожалеет? Что если он и правда скучал по мне все эти годы хотя бы на долю того, как по нему скучала я?

Вздрагиваю, когда его шершавые пальцы касаются моего лица и бережно заправляют волосы мне за ухо:

— Ставки и правда высоки, — говорит он тихо, но так близко, что у меня опять дурацкие мурашки. — Но я в себе уверен. Я больше никогда не подведу тебя. Надь, просто позволь мне доказать тебе это.

Я даже дышать перестаю, чувствуя его горячее дыхание на своей щеке.

Машина наконец останавливается у Костиного дома и я тут же пользуясь возможностью выскакиваю на свободу, желая получит глоток свежего воздуха и не менее свежих мыслей. Пока дело обстоит очень плохо. И очевидно, что наедине мне с этим змеем лучше вообще не оставаться.

Страшно, да.

Я боюсь, что соглашусь на то, что он мне предлагает.

Соблазн слишком велик.

Нет, я не простила предательство, и не думаю, что смогу. Но обоим детям было бы лучше, чтобы мы оказались вместе.

Вот дура! Ну о чем я только думаю, а?!

Ну ладно просто о сыне рассказать. Но не под венец же теперь сразу бежать. Или так впечатлилась контрастом между Костей и Пашей, что аж захотелось к бывшему мужу вернуться? Ну нет уж!

Я может и подумаю. Но не более.

Слышу, как Костя выходит из машины. Подходит ко мне и замирает у меня за спиной. Накрывает огромными ладонями мои плечи:

— Родная моя, — опаляет своим дыханием мой затылок. — Наденька. Я тебя прошу, подумай хорошенько. Ты ведь ничего не потеряешь от того, что хотя бы попробуешь.

— Костя, я приехала работать, — строго говорю я, стараясь увернуться от его бесцеремонных рук.

— Хорошо, не давлю, — он будто нехотя отпускает меня и отшатывается, переставая наконец нарушать мое личное пространство. — Ты тогда в дом иди. Аленка наверно спит еще. Позавтракай. Или тоже ляг с ней доспи. Рань такая. Еще и стрессанула. А я сейчас по делам смотаюсь и вернусь. Лады?

Киваю, даже не оьорачиваясь. Не хочу ему в глаза смотреть, он мне и так мозги запудрил, как цыганка на рынке.

Уверено шагаю к дому, дергаю ручку входной двери. Вхожу, и закрываю за собой дверь, но так и замираю на пороге, не в силах с места сдвинуться, услышав вдруг женский голос:

— Костик, дорогой, ты вернулся?

..

К ночи ожидайте еще одну главу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 27. Надя

Ко мне навстречу из кухни выходит стройная блондинка. И я теряюсь от удивления:

— Таня? — непонимающе смотрю на свою подругу из прошлого.

Она очень помогла мне, когда мы разводились с Костей. Она была первой к кому я пришла, узнав о его измене.

Она так поддержала меня, кляла Костю на чем свет стоит, подпитывая мою ненависть за его предательство. И о том, что я беременна она тоже узнала первой. Даже стала крестной моему сыну.

Но когда я переехала в Подмосковье наши дорожки как-то разошлись и общение почти сошло на нет. Максимум поздравляли друг друга с праздниками в сообщениях — не более.

Но что она делает здесь? Ведь с Костей она никогда особо не дружила.

Она была моей подругой, единственной, кто остался со мной после развода. Потому что все остальные друзья у нас были общие, и скорее Костины. А Таня же на дух его не переваривала и всеми силами старалась это мне продемонстрировать при каждой нашей встрече.

Подруга скользит по мне неприятным колючим взглядом:

— Надя? — надменно. — А тебя каким ветром?

— Т-так это… Костя привез, — я настолько растеряна, что будто оправдываюсь: — Попросил побыть няней для его дочки. А сам по делам поехал.

— Ясно, эта наркоманка опять проблемы ему доставляет, — очевидно про Дану говорит. Значит она и об этом в курсе. — А что, в Москве нормальные няни закончились? — интересно, она нарочно так формулирует вопросы, будто обидеть меня хочет или тоже настолько удивлена нашей встрече, что слова подбираются странно.

— Разве я не нормальная? — пожимаю плечами. — У меня и опыт уже есть.

— Не-не, Надюш, ты не обижайся конечно, но я про сертифицированных специалистов, типа с образованием достойным. Понимаешь? У тебя насколько я помню его нет, и вряд ли бы успело появиться что-то, что можно назвать достойным. А девочке явно нужен серьезный подход. Подозреваю, что у нее прям проблемы с развитием нехилые. Она замкнутая, молчаливая. Оно и ясно, при матери наркоманке.

— У Алены нет никаких проблем с развитием. Она просто не всем доверяет.

— Ну вот я о том и говорю, — разводит она руками. — Ты ведь не специалист, поэтому и не видишь проблем. Не волнуйся, я поищу кого-то более подходящего. А ты можешь больше не приходить. Я здесь разберусь как-нибудь.

— П-подожди… — теряюсь, совершенно не догоняя что за хрень здесь происходит. Вернее кажется догоняю, но отчаянно не хочу в это поверить: — Ты разберешься? С чего бы такая заинтересованность в моем бывшем муже?

— Ох, Надь. Только давай без лишнего пафоса, а? Кому бывший, а кому будущий. Тебе Костик что ли не сказал, что мы собираемся пожениться?

— Врешь… — выдыхаю шокированно.

Костя же сам мне только что предлагал все с начала начать. А эта змея просто поиздеваться решила.

Она ковыряется в телефоне и вдруг поворачивает его ко мне экраном:

— Вот смотри, сегодня организатор выкатила целый список вопросов по поводу торжества, и я приехала обсудить с женихом. Видишь тут: «Костя и Таня, подготовили для вас варианты дат, и свободных в эти даты ресторанов, так же прикрепляю к письму образцы пригласительных…» О, кстати, хочешь покажу? — она принимается снова ковыряться в телефоне.

А у меня будто снова мир рушится. Я уже пережила это однажды. С Костей конечно же. С Пашей вообще цветочки были по сравнению с тем, что я почувствовала, когда меня предал муж.

И терпеть он предал снова.

Зачем только подарил надежду?!

Боже… Так он хотел, чтобы я стала его любовницей?!

Мерзавец. Какой же мерзавец.

— Гляди-гляди! — восторженно сует мне под нос свой телефон «подруга».

На образцах пригласительных их имена. Охренеть просто.

У меня аж голова кружится и земля из-под ног.

— Ты ж его терпеть не могла? — выдавливаю сухо.

— Ну знаешь, как говорится друг познается в беде. Ему еще тяжелее, чем тебе ваш развод дался. А я рядом была, поддерживала. Ну и как-то само закрутилось. Сама понимаешь, он ведь такой…

— Не нужно подробностей, — отсекаю я. — В общем ты права, вы здесь и без меня отлично справитесь, так что я пойду. А Косте передай, что я подумала и решила не принимать его предложение.

— Насчет работы?

— Мгм, — киваю и открываю дверь. — Совет да любовь.

Выхожу на улицу и с облегчением обнаруживаю, что Костя уже уехал. Значит я снова могу уйти и никто не станет меня держать.

Очевидно и та измена не была пьяной случайностью, как он мне втирал.

Какой же искусный лжец.

Да просто сволочь редкостная.

Надеюсь у него хватит совести оставить меня в покое и простить долг за адвоката. Я думаю мы более чем квиты.

Ведь я снова заплатила собственным сердцем.

...

Продолжение здесь "Измена. Я тебя купил, бывшая":

Едва выбравшись из толпы столбенею…

Костя. И картина, которую я надеялась никогда в жизни не увидеть. Мой муж, которого я обожала и боготворила. Сейчас он сидит в окружении полураздетых женщин пьяный настолько, что даже не замечает меня, хотя я стою прямо перед ним.

— Следующая, — приказывает он.

И грудастая блондинка тут же опускается перед ним на четвереньки…

Какой ужас. Мой худший кошмар наяву…

— Вы все какие-то не очень, — брезгливо отталкивает от себя очередную девку и вдруг концентрирует взгляд на мне: — О, а вот эта училка мне по душе. Иди ко мне, милая. Ты-то точно найдешь чем меня удивить, ведь правда?

— Правда, — цежу я, приходя в себя от шока. Шагаю к нему навстречу, выхватываю у одной из телок бокал с коктейлем и выливаю бокал жидкости со льдом на голову этого гада.

— Ух ты ж зараза! — бодрится Костя, и резко поднимается из кресла. Хватает меня за локоть, притягивает к себе и рычит: — Оборзела?!

— Ты же просил удивить, — фыркаю ему в лицо. — Удивила?

— Еще как, кисонька, — его пьяный взгляд мечется по моему лицу, но будто не в состоянии узнать. Или поверить в то, что это действительно я: — На мою жену похожа. Жесть. Такая же красивая. И такая же дрянь.

— Ты даже представить себе не можешь, на что эта дрянь еще способна, — цежу яростно. — Немедленно отвечай где он?!

— Блин, Надя… — болезненно выдыхает Костя, а глаза его наконец загораются пониманием, тоской и… ненавистью.

И я понимаю, что он понятия не имеет где наш сын. Он все еще не знает о том, что у нас есть ребенок. А я выходит не знаю где мой малыш прямо сейчас.

И помочь мне некому. Кроме этого гада.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец