Армейские блудни

С Е Р Ё Ж К А

(Армейские блудни «голубого» рядового)

Шёл к концу месяц май. Мы тянулись строем по пыльной дороге на гарнизонный склад. Вокруг — негустой, шумящий на лёгком прозрачном ветру лесок, над головами — светло-голубое небо, свесившееся опрокинутым огромным блюдцем. Изнурительная жара допекает со всех сторон: за весь месяц — ни одного дождичка...

Впереди бодро вышагивают новобранцы-"духи» и салабоны-первогодки, а мы, четыре «деда», идём позади нашего славного третьего взвода, ведя негромкий разговор о предстоящем осенью дембеле, весело подгоняем ленивых и отстающих...

До старого складского сарайчика дошли быстро. Тут же поснимали гимнастёрки и в ожидании прапорщика-кладовщика расположились под деревьями и редкими кустиками акации, спрятавшись в тенёк от обжигающих лучей. Возле меня робко пристроился невысокого роста и совсем почти ещё незагорелый казачок Серёга, недавно прибывший с «кубанской» партией новобранцев. Хоть и симпатичен он показался мне, но я не спешил заговаривать первым.

— Эх, и-искупнуться б сейчас-то, — Серёга мечтательно произнёс своим мягким южным говорком, полуобернувшись и словно что выискивая в моём загорелом лице. — Ото жара какая стоить! Так и сгареть недолго...

— Неплохо бы, — разомлев, отвечаю я. — Да только вот какая беда — негде!

— А вроде как недалечко ручеёк какой-то есть, а там водица — родниковая, чистая! — пригнувшись ко мне, шепчет он в самое ухо, чтобы никто не услышал.

— Тогда топай, не боись! — обрадовался я.

И мы, проворно завернув за угол склада — будто бы по нужде отошли, — пролезли в дыру деревянного заборчика и направились по утоптанной тропке. Со всех сторон доносилось переливчатое треньканье птиц. Заросли густого кустарника дружно обступили нас со всех сторон, скрывая от случайных прохожих. Отойдя метров на триста и долго пропетляв меж кустами, мы остановились — отдышаться. Тут Сергей и показал на едва приметный ручеёк, пробивающийся в глубине заросшей лопухами лужайки. Вода в нём — и вправду чистейшая, но ледяная, аж зубы сводит. Мы сразу ополоснулись, посапывая и взвизгивая от резкой остроты ощущений, а потом, обсохнув и снова напившись вдоволь, неспешно двинулись — обратно по знакомой тропе, к складу.

Пройдя чуть вперёд, Сергей замедлил шаги и, обернувшись ко мне, предложил малость посидеть под раскидистой елью: мол, перекурить охота! Мне и самому не хотелось быстро покидать это дивное царство природы — оно, как магнит, притягивало к себе, не выпуская из своих объятий, манило таинственной тишиной и полумраком, загадочным трепетом листьев над головой и травы под ногами, радостным щебетом птиц и ароматными запахами цветов и растений...

Мы уселись на поваленный и почти не тронутый сыростью и мхами ствол, не спеша закурили. Всего в каких-то двухстах метрах от нас, где-то слева, находился склад — оттуда доносились редкие, разносимые ветерком знакомые голоса. Похоже, пока что никто не заметил нашего отсутствия и не собирается нас искать.

Огляделись вокруг: ни души — только знойная пронзительная тишина и прохлада, а в груди — ощущение полной свободы. Спокойствие и блаженство!..

Я охотно разговорился с Серёгой, желая хоть как-то оторваться от мыслей о службе и предстоящей «непыльной» работе на складе. Как водится, мы трепались больше всего о «домашнем» — о закадычных друзьях и о выпивке, которой никогда не бывает много. Ну, естественно, и о подружках тоже.

— Слышь, Валер, — вдруг повернулся ко мне Серёга. — А ты здесь, в армии, разве не скучаешь?

Я смутился, не ожидая такой откровенности от новобранца, но не подал виду, смутно улавливая направление дальнейшего разговора. Ответил неопределенно: дескать, при такой нагрузке скучать не приходится! А казачок — настырный, опять за своё:

— Так ты что, неужели дрочишь? — спросил и сам настороженно смотрит прямо в глаза, явно с каким-то прицелом. Я взглянул удивлённо: а почему бы и нет? И снова ничего не ответил. Он же не унимался:

— Валера, а тебе не приходилось иметь контакт с парнем? — осторожно и еле слышно, словно издалека, произнёс он, отчётливо проговаривая каждое слово. Я ожидал любого каверзного вопроса, но чтобы так вот — об этом и вслух, с первым встречным? А казачок-то, по всему видать, — стреляный воробей!

Я лишь отрицательно мотнул головой, лихорадочно пытаясь сообразить: что же конкретно он хочет узнать? Чего добивается? Уж не подвох ли здесь какой? Но так и не придумав ничего вразумительного, с напускным равнодушием я поинтересовался:

— А тебе, что — приходилось?

— Мне? — уже вплотную придвинулся ко мне Сергей и, загадочно улыбнувшись, вполголоса стал вспоминать о том, что произошло с ним однажды летом, в далёком детстве. Он приехал на каникулы в гости к бабке, и сосед, паренёк лет 16—17, уговорил его пойти порыбачить. Разумеется, с ночёвкой... Там-то, на берегу реки, между ними и произошло то самое, что Сергей так деликатно назвал сейчас «контактом»...

Слушая эту короткую историю, я мысленно сразу же представил всё, происходящее тогда между ними, невольно возбуждаясь от этих фантазий. А Сергей, не прерывая увлекательного повествования, как бы невзначай потянулся ко мне и, будто желая отогнать невидимого комара, положил руку на мою ногу. Он осторожно начал гладить по ней то вверх, то вниз, а когда приостановился, слегка надавив ладонью там, где заметно выпирал мой «игрун», я ощутил прилив сладостного желания. Было приятно и почему-то неловко и даже... стыдно! Но я, будто в гипнозе, не мог произнести ни единого слова и не хотел прерывать эту «игру» — такого мне ещё не приходилось испытывать! (Разумеется, это только поначалу было неловко — природный инстинкт всё-таки брал своё)...

Заметив мою нерешительность, Серёга тем временем сам прижал мою руку, положив её на своё хэбэ, — и я замер от неожиданности, почувствовав через плотную материю брюк, какое там скрыто мощное «орудие» и как стремительно оно вырастает в объёме.

— Тебе приятно со мной сейчас, Валер? — лукаво жмурясь, обратился Серёжка ко мне, учащённо дыша. Я лишь беззвучно мотнул головой и привалился к стволу пахучей молодой ели, поудобней приняв позу.

— Да, очень... — выдавил я едва слышно, ожидая дальнейших действий.

И он тут же, ничуть не смутившись, «открывает» мои штаны и ловко вытаскивает наружу разбухший член, начиная проводить по нему горячими пальцами; другой рукой одновременно расстёгивает и свою ширинку. Я помог ему справиться с непослушными пуговками — достал его «инструмент», уже вовсю торчащий от возбуждения. Волнуясь и не говоря при этом ни слова, мы стали ласкать друг дружку, торопливо сжимая и тиская в разопревших ладонях наше «мужское хозяйство». Сережка прижался, крепко обнимая меня, а затем, придерживая одной рукой за талию, поцеловал в губы. Я не выдержал и тоже стал неуклюже тыкаться губами и целовать его, продолжая играть с его гладким и могучим членом...

Мой широкоплечий казачок действовал всё активнее; его беспокойное дыхание прерывалось лишь тогда, пока он буквально взасос целовал меня в щёки и в шею. Придя в полный восторг, он решительно присел передо мной на коленки. Полностью опустив болтающиеся штанины, уткнулся носом прямо в живот, проводя по нему своим шаловливым и ласковым язычком... Постепенно уняв появившуюся от волнения дрожь, мы перестали замечать окружающее пространство, целиком погрузившись в омут неутолённого желания. Действия Серёги были, к моему удивлению, весьма умелыми — он наслаждался свободой и ловко обнимал меня, отчаянно притягивая к себе и медленно целуя тело, каждую клеточку на груди и животе, плавно спускаясь всё ниже и ниже...