Сладкая месть, или Моя татарская тёща

Когда я узнал о том, что Маринка Блинова собирается выйти замуж, у меня возникло желание отомстить. Не потому, что я считал себя её владельцем или имел хоть какие-то права на неё, но её будущий супруг произвел на меня крайне отрицательное впечатление. Он напоминал испуганного ежа со своей взъерошенной прической, и ненависть к нему вспыхнула во мне сразу же. А заодно и к самой Маринке.

Как же я решил отомстить? Я решил быстро жениться.

Маринка Кормухина отпала сразу: она была слишком заигранной и стремилась лишь к тому, чтобы выйти замуж за москвича. Хотя по другим физическим параметрам она мне подходила — была пышной и мясистой, хотя выглядела довольно глупо. В списке оставались веселая пухленькая Ирка Сеничева, красавица Светка Сидорова и Ленка Столярова с узкими татарскими глазами.

Такой важный выбор не мог быть принят мною в одиночку, поэтому я увеличил фотографии из нашего выпускного альбома: на одной стороне были наши преподаватели, а на другой — лица выпускников. Я распечатал три снимка и показал их матери. Другого совета мне было неоткуда ждать.

Мама сразу указала на фото Ленки Столяровой. «Вот эта, — сказала она. — Умная девочка». Ленка действительно выглядела задумчивой; без очков она казалась ещё более сосредоточенной.

— Эта толстушка, — отметила мама про Сеничеву. — Много ест и совсем глупая.

Затем указала на Светку Сидорову: «А вот эта красавица будет гулять направо и налево. Уж слишком привлекательно выглядит».

В тот же день я отправился в общежитие и нашел там Ленку Столярову. Она собиралась уезжать домой в Иваново по распределению и сидела среди своих вещей. Если бы я немного задержался, то мог бы не успеть её встретить.

— Как хорошо, что я тебя застал! — воскликнул я, только войдя в комнату Лены. — Лена, выходи за меня замуж!

Получилось довольно театрально, как в старом фильме, но Лена сразу сняла свои очки и принялась протирать их маленьким белым платком. После того как закончила, она снова надела их на свой небольшой носик.

— Хорошо, — ответила она. — Я согласна.

— Значит, ты не уезжаешь в Иваново, — уверенно сказал я. — А едешь ко мне домой знакомиться с мамой. Поживешь немного у нас, освоишься на новом месте, а завтра пойдем подавать заявление в ЗАГС.

На Ленинском проспекте поймать такси было проще простого, и через двадцать минут мы уже направлялись к нам в микрорайон. Лена всё ещё выглядела смущенной и серьезно говорила всякие глупости, время от времени вытирая очки. Таксист с улыбкой слушал её разговоры и когда высаживал нас у дома, незаметно показал мне большой палец вверх — дескать, девушка отличная!

Пока мы выбирались из машины и доставали вещи Ленки из багажника, мама наблюдала за нами из кухни и помахала рукой. Я тоже ей помахал, и Ленка робко повторила мой жест. Мама еще не успела уйти на смену и ужинала на кухне.

Она встретила нас не совсем радостно, но приветливо.

— О! Леночка! — произнесла мама. — Проходите и устраивайтесь поудобнее. Ужин готов, а мне пора на работу. Вова, проводи её!

«Проводить» означало для неё сказать мне что-то важное. Как только я закрыл дверь в свою комнату, мама горячо шепнула мне на ухо:

— Неплохая девушка, только ноги у неё немного кривые. А так ничего! Ну все, я пошла. Закрой дверь за мной.

Когда я запер за ней дверь и вернулся обратно к Лене, она сидела тихо на диване с руками на коленях и выглядела несколько грустной. «Я бы покурила!» — сказала она.

— Последнюю, Лен. У нас не курят. Ни мужчины, ни женщины.

Я вывел Ленку на балкон, и она закурила «Яву-100», щелкнув зажигалкой.

— Последнюю, Вова, — серьезно произнесла Ленка, щурясь от дыма. — Черт побери.

— А еще у нас не ругаются матом.

— А что у вас еще запрещено?

— В карты не играют.

— Принято, — ответила Ленка, потушив сигарету в цветочном горшке. — У вас хоть ужин есть? Пошли посмотрим, чем вы питаетесь на ужин.

— У нас, Лен. У нас, — сказал я. — Теперь все будет «у нас».

У нас никогда не было изысканных блюд. Ужин был простым: стакан молока и круглая булочка с рубчиком, которую я звал «жопа». Ленка выпила молоко залпом и съела свою «жопу». Затем вытерла молочные усы салфеткой и произнесла:

— Мне бы помыться. Где у вас душ?

— У нас нет душа, Леночка, — мягко ответил я. — У нас ванная комната с ванной. Хочешь, принимай душ стоя или лежа отмокай, если сильно грязная. Кстати, санузел объединен.

— Поняла. Только ты не подглядывай.

— Лен, мы же взрослые! — возмутился я.

— Поэтому и не подглядывай.

— Ну что ж, пошли покажу тебе.

— Сама разберусь.

Она схватила большую синюю сумку и в дорожном костюме: юбке с блузкой и пиджаком ушла в ванную. Через некоторое время послышался шум воды из работающего крана. Я сел на диван с вмятиной от её тела и начал вспоминать «картофельные дела», когда нашу студенческую группу отправили в Сеньково помогать совхозу. Семен Клевинский потом жаловался, что Ленка ему так и не дала шанс сблизиться с ней. Она прекрасно играла на флейте, но внутрь так его и не впустила. Интересный факт: значит она девственница; возможно я буду её первым мужчиной… если только до свадьбы мы не рассоримся.

Что касается моего решения следовать совету матери в таком важном вопросе, то на Руси всегда практиковали сватовство по соглашению родителей, и это меня немного успокаивало. Тем не менее, было бы неплохо организовать для Ленки смотрины. Вдруг у нее есть какой-то недостаток? Поэтому, несмотря на обещание не подглядывать, я все же не устоял.

Из двух маленьких зеркал от калейдоскопа, линейки и пластилина я соорудил перископ и осторожно приподнял его к окну между ванной и кухней. Хотя стекло было запотевшим, мне удалось разглядеть самое главное: узкие длинные груди с острыми сосками и темный треугольник под маленьким животом. Когда Ленка вытиралась моим банным полотенцем, эти груди плавно покачивались из стороны в сторону.

Затем Ленка обwrapped маминым полотенцем, надела очки, и я понял, что она собирается выйти. Я быстро спрятал перископ в угол и пошел к холодильнику готовить бутерброды. Хорошо, что я еще не переоделся в домашнюю одежду; если бы это случилось, Ленка могла бы заподозрить мои намерения из-за выпуклостей тонких тренировочных брюк. Но джинсы скрывали все рельефы.

Когда Ленка вошла на кухню, она сразу спросила: «Как бы мне голову просушить? Фен сломался». Чайник уже закипал, но я перенес его на свободную конфорку и показал ей на горящую плиту.

— Моя мама всегда сушит волосы над газом.

У Ленки вместо расчески была щетка. Она одновременно причесывалась и сушила свои короткие темные волосы над огнем. Когда ее голова высохла, я вздохнул с облегчением — сушить волосы над газом строго запрещалось, особенно если они длинные.

Я снова поставил чайник на включенную плиту, и он начал шуметь. Ленка уселась на свободный табурет и спросила:

— Когда ты сделал мне предложение стать твоей женой, я ужасно испугалась. Все эти пять лет я... думала о тебе, а когда мы ехали в электричке из Клина, надеялась, что ты меня заметишь. Ты это помнишь?

— Помню. Ты села рядом со мной и положила голову на плечо.

— И что?

— Я хотел понюхать твои волосы, но не смог.

— Почему так?

— У меня был сильный насморк, и я ничего не чувствовал. Кроме того, я боялся испачкать тебя.

— Я подумала, что тебе все равно. Ты ведь читал?

— Да. Читал Гашека «Похождения бравого солдата Швейка», а ты положила голову ко мне на плечо и задремала.

Ленка вздохнула:

— Я пойду оденусь, а ты лучше снимай чайник. Он сейчас выкипит...

Она вышла из комнаты, а я задумался: «Как странно устроен человек! Не раз видел девушек обнаженными, щупал их и знал о них многое, но все равно хочется повторить это вновь».

Ленка вернулась не в полотенце, а в коротком домашнем халате с крупными пуговицами светло-зеленого цвета с белыми цветами и тапочках без задников. Сквозь очки она взглянула на меня и спросила:

— Это не слишком откровенно? Раньше я так в общежитии ходила. Что скажет твоя мама?

— Ничего особенного не скажет. Она сегодня работает ночью с восьми до восьми, а завтра вернется примерно к девяти поесть и ляжет спать.

— Значит, мы будем одни всю ночь?

— Да.

— Вот дела!

Я так и не понял: довольна она этим или нет.

— Пей чай — остыл уже,— заметил я, протягивая ей чашку.— После этого можем погулять немного перед сном. Завтра пойдем в ЗАГС подавать заявление.

Ленка выразительно пожала плечами и начала пить чай. Видимо, она осознавала, что её кривые ноги не добавляют ей привлекательности, поэтому для прогулки выбрала длинный белый плащ, почти до щиколоток, напоминающий кавалерийскую шинель времён Гражданской войны. Внизу в подъезде я поинтересовался у неё:

— Если я тебя поцелую, ты мне по лицу не дашь?

— Давай целуй. Потом разберемся, — ответила Ленка, запрокинув голову и закрыв глаза.

Существует старая казачья песня о пчелке: «Пчелочка златая, что же ты жужжишь?». Я остался на месте и не собирался умирать. Напротив, мне стало лучше. Ленка вырвалась и произнесла:

— Хватит! Ты сам сказал, что идем гулять!

Но она всё же не ударила меня. И это уже неплохо.

Мы гуляли долго — наверное, до часа ночи. Моя мать в такие вечера иногда звонила мне с пожеланиями спокойной ночи, как и я ей. Я не выдержал и позвонил маме на работу. Она тут же ответила — вероятно, ждала моего звонка и не решалась побеспокоить меня первой. В трубке слышался приглушенный шум шагов сотрудников и голос матери:

— Как она там?

— Привыкает. А ты как?

— Тоже привыкаю. Странно думать о том, что мой сын станет чьим-то мужем.

— Не просто чьим-то, а мужем Ленки Столяровой. Помнишь, ты сама её выбрала?

— Выбор был невелик — из трёх одна.

— Тогда спокойной ночи?

— И вам того же.

Затем раздались короткие гудки...

Ленка сидела на скамейке под фонарём и терпеливо ждала.

— Ну что, маменькин сынок, позвонил?

— Кстати говоря, она о тебе спрашивала.

— Какая трогательная забота! — воскликнула Ленка с притворным восторгом.

— И знаешь что? Это она тебя выбрала! — тихо сказал я.

Если бы не мама, я бы сейчас «дружил» с красивой Светкой Сидоровой — такой похожей на актрису Дружинину из фильма — или весёлой Иркой Сеничевой, которая была гибкой как пластилин.

— Как так? Я-то, глупая, думала, что ты меня выбрал!

Первый конфликт назревал.

— Встань! — отдал я приказным тоном.

— Ты ударишь?

Я и не собирался её бить. Подхватив её под мышки, я поставил на ноги. Затем поцеловал в лоб и прижал к себе.

— Пойдем домой, Ленка Столярова, пора спать. Завтра в ЗАГС — нужно быть в хорошей форме.

Мы возвращались обнявшись. Ленка шмыгала носом и сопела. В конце концов она произнесла:

— Извини меня, наверное, я была неправа.

— Наверное.

Остановились мы возле нашего подъезда.

— Я напишу маме в Горький, пусть приезжает, познакомишься с ней,— неожиданно сказала Ленка, перестав шмыгать носом.— Всё равно когда-то это нужно сделать.

— Лучше позвони ей.

— У нас нет телефона.

— Тогда отправь телеграмму.

— Она испугается. Я лучше напишу после ЗАГСа завтра.

— Ты знаешь, как писать заявление?

— Нет. А ты?

— Тоже не знаю. Спросим там.

— Хорошо.

— Так пошли укладываться. Ночь уже наступила.

Когда мы вошли в прихожую, Ленка явно начала волноваться, наверное, подумала о том, что я начну приставать к ней на тему «сунул-вынул». Но я спросил другое:

— Где ты будешь спать — у меня?

Она вздрогнула.

— А ты?

— Я на диване в большой комнате.

— Отлично. Так хорошо!

Чуть позже я лежал на диване и слушал, как Ленка раздевается — её одежда шуршала подобно ежу среди опавших листьев. Дверь она почти не закрыла — лишь немного прикрыла для того чтобы я не подсматривал; но не учла она одного: смотреть можно было и через щель между дверью и косяком у петель. В полумраке Ленка выглядела просто очаровательно! Её груди уже не походили на толстые бананы; они стали похожи на экзотические плоды манго из передачи «Клуб кинопутешественников», только соски остались острыми и коническими. Да и тёмный треугольничек никуда не исчез!

Затем Ленка, сидя на кровати без одежды и положив одну ногу на другую, достала сигарету из пачки и закурила. Вскоре она пришла в себя и потушила ее, плевнув на ладонь. После этого она подошла к окну и с гремящим звуком распахнула створки.

— Заходи, женишок!

Интересно, к кому это обращение — ко мне или к кому-то снаружи? Ха, похоже, я уже начинаю ревновать! Надо бы вскочить и выброситься в окно, чтобы дать по носу этому женишку! Если только он не я.

Я спокойно подошел к Ленке и прижался к ней.

— А кто там?

— Луна.

Луна меня вполне устраивала. Я обнял Ленку подмышками и повел её обратно к кровати.

— Лена, нам нужно получше узнать друг друга — вдруг мы не подходим друг другу?

— В каком смысле?

— Не каждый ключ может открыть замок.

— А! Поняла. Но это после свадьбы. Если ты так хочешь, можем провести небольшую разведку.

Тут я спросил:

— Какую разведку?

— Сними штаны. Покажи свой «ключик» для моего «замочка»!

Честно сказать, мне не нравится этот витиеватый язык — сплошное словоблудие. Я просто снял трусы.

— Неплохо, — заметила Ленка. — Очень даже неплохо. Хотя...

— Только не сравнивай меня с Клевинским! — возмутился я. — У него кроме разваренной «сардельки», гитары и наглости ничего нет.

— Вова, не говори так, — вздохнула Ленка. — Он же очень обаятелен!

Мне стало смешно: голая девушка и парень обсуждают достоинства их общего знакомого на кровати!

— Так что? Познакомимся ближе? Я готов!

— Да-да, вижу-вижу,— ответила Ленка.— Сходи-ка за вазелином.

Найти маленькую зеленую баночку заняло всего десять-пятнадцать секунд; когда я вернулся, Ленка уже лежала поперек кровати с широко расставленными ногами. Мне было все равно, прямые у нее ноги или кривые, волосатые или нет.

— Открывай и мажь! — скомандовала Ленка, указывая на темный треугольник.

— В смысле, там? — еле произнес я.

— Да, именно там. Нанеси немного на большие губы и бедра рядом. А потом я займусь твоей «морковкой».

Я никогда не прикасался и не целовал ни губки, ни клитор, так как боялся, что могу потерять контроль и кончить в воздух. И сейчас мне приходилось несколько раз останавливаться, чтобы не выплеснуть свою страсть слишком рано. А когда Ленка начала щедро намазывать мой «кол» вазелином, я оказался на грани, но она ловко сжимала яйца до такой степени, что оргазм отступал.

— Давай сделаем так, — произнесла Ленка, покусывая свои полные губы после того как баночка с вазелином опустела. — Не пытайся меня проникнуть, иначе я просто соберу вещи и уйду. Я сожму ноги, а ты будешь тереться членом о клитор и губки. Согласен?

Конечно же, мне было трудно отказаться! Это было лучшее решение по сравнению с одиночеством юности и скучным спуском в унитаз. Я старался доставить ей удовольствие тоже, но напряженный член не мог полностью передать нежность её волосатых губ и упругость клитора. Однако Ленка застонала от наслаждения, когда я в изнеможении рухнул на неё, обнимая её грудь руками.

— Вот и всё! — сказала она с улыбкой в темноте. — Теперь спи. Завтра мы идем в ЗАГС.

Мое полотенце всегда висело на спинке кровати; она вытерлась им тщательно, а затем протерла меня.

— Леночка, спокойной ночи! — сказал я ей под одеялом до подбородка.

Она не ответила: уже спала сладким посапыванием своим курносым носиком. Спокойной ночи и тебе тоже пожелал я себе сам, укладываясь на диван в другой комнате.

Благодарю маму! Она пришла с работы раньше и незаметно приготовила завтрак для нас троих. Пока Ленка приводила себя в порядок в ванной, мама осторожно спросила, не глядя на меня:

— Ну что, познакомились получше?

— Можно сказать и так.

— Быстро вы движетесь. Твой отец ухаживал за мной целый год и даже не помышлял о чем-то большем до свадьбы, кроме целомудренных поцелуев. А у вас уже все иначе. Хотя, как говорил Суворов Кутузову: глазомер, быстрота, натиск.

— Глазомер — это точно, — ответил я. — Быстрота тоже присутствует. А вот натиска было совсем немного.

— И что дальше?

— Дальше идем в ЗАГС, подаем заявление.

— Молодец! — похвалила мама. — Женщину легко обидеть. Мы ранимы. Не забывай об этом.

Полдня я просидел на работе без дела, а после обеда сбежал в ЗАГС. Ленка уже ждала там с заполненным бланком в руках. Быстро она работает! Я ее понимал: чувствительная она, как все женщины. Я подписал заявление, нам выдали приглашение и талоны для новобрачных. И самое главное — назначили дату и время свадьбы. Тут у нас возник небольшой спор: Ленка хотела провести церемонию раньше, а я предпочитал позже. В итоге договорились на три часа дня.

Честно говоря, мне бы вполне хватило и без свадьбы; сэкономленные средства можно было бы потратить на другие нужды. У меня был темный костюм и подходящие ботинки. А вот у Ленки не оказалось ничего: какая девушка станет заранее покупать свадебное платье, фату или туфли? Это плохая примета! В тот день мы не отправились в салон; вместо этого заглянули на почту, где Ленка написала письмо своей матери Альфие Юлдашевне Столяровой-Нигматуллиной. Немного позже она показала мне фото своей мамы; покопавшись среди еще не разобранных вещей, достала черный пакет с фотографиями.

Я, почему-то, ожидал увидеть пожилую даму с седыми волосами, пережившую тяжелые времена войны. Однако на черно-белых фотографиях меня встретила молодая женщина с темными волосами, широким лицом и игривым взглядом. И при этом она была весьма пышной. Батник на ней едва застегнулся, а одна из пуговиц не выдержала натиска и оторвалась.

Пять дней после подачи заявления показались мне настоящим испытанием. Мы носились по магазинам, что-то приобретали, составляли списки гостей и писали приглашения без указания фамилий. К вечеру у нас не оставалось сил даже на мелкие споры. Но все изменилось с появлением Альфии Юлдашевны, которую мы стали звать тетей Алей. Мы с Леной перестали задумываться о серьезных вещах и просто следовали ее указаниям. Мама сначала недовольно ворчала, но потом смирилась — было приятно знать, что кто-то помогает.

Кажется, у нас была не одна тетя Аля. Одна шопилась в магазинах, другая готовила на кухне, третья убирала в комнатах. Мама продолжала работать как обычно, а в свободное время обсуждала детали свадьбы с тетей Алей.

Гости на свадьбе — это отдельная история. В деревне все друг друга знают более-менее, а вот в городе могут прийти не только соседи и друзья, но также их знакомые или вообще незнакомцы. Еще один момент — музыка. В деревне все проще: гармошка и частушки — редко кто имеет радиолу. А горожанам нужно что-то громче: живой оркестр или группа. Вот наши мамы — моя и тетя Аля — решили устроить праздник в кафе «Якорь» с одноименной группой. Пусть танцуют; может быть, выпьют меньше. Если кто-то напьется и упадет, всегда можно будет вынести его подышать свежим воздухом до того момента, как он окончательно потеряет контроль над собой. Также наши мамы договорились сделать так: половина гостей будут русскими, а другая половина — непьющими татарами. Это значит меньше спиртного понадобится — что будет выгодно для бюджета мероприятия.

С Ленкой происходило что-то странное: чем ближе подходила дата свадьбы, тем более угнетенной она выглядела. По идее, она должна была радоваться переменам в своем статусе, но вместо этого становилась все более мрачной. Я как-то поинтересовался у нее: «Неужели ты заболела, любимая жена хана Тохтамыша?»

— Да отстань ты! — ответила мне будущая «любимая жена», — Сходи в магазин.

Я только плечами пожал и отправился в магазин с тетей Алей.

— Ну что, зятек, — начала тетя Аля. — У вас с Леной уже всё или как?

— Как бы это сказать… Она сказала «только после свадьбы». Значит, ждем до свадьбы.

— Верное решение! — обрадовалась Альфия Юлдашевна. — У некоторых девушек только девичья честь в качестве приданого. Потерпишь?

— Потерплю. Без вопросов! — уверенно сказал я.

Не стал же я рассказывать будущей теще о том, что мы уже пробовали разные вещи, кроме самого важного.

— Молодец! — подытожила тетя Аля. — Теперь давай купим баранину. Где тут мясо можно купить?

Наша свадьба всё-таки состоялась, хотя к моменту ее проведения Ленкино тревожное настроение передалось и мне. После долгого ожидания в четырех стенах нашей квартиры до полудня мы начали собираться. Мамы наряжали Ленку, а я занимался своим нарядом сам – не хватало еще, чтобы женщины натягивали на меня одежду. Саму регистрацию брака я запомнил плохо; если бы не тетя Аля, мог бы опозориться на всю катушку. Но всё проходит: и хорошее, и плохое; вскоре мы оказались в кафе «Якорь» на трамвайном круге.

Гостей собралось около пятидесяти – татар и русских по обе стороны стола. Хорошо то, что истинные татары не пьют ни водку, ни вино. А вот русские гости пили за двоих и периодически напоминали о старых обидах времен татаро-монгольского ига. Спасибо дружинникам за то, что быстро гасили разгоревшиеся споры между народами. Ленка сидела с хмурым лицом и пыталась улыбаться через силу каждый раз на наши ответы на крики «Горько! Подсластить бы!»

Однако празднование подошло к концу. Когда мы вышли на улицу, нас встретил теплый летний вечер. Ленка вдохнула полной грудью и произнесла:

— Этот ужас закончился. Пора домой!

Мы шли пешком, как в деревне, вдоль трамвайных путей, а липы, сбрасывая цветы, осыпали нас маленькими желтыми лепестками. Хотя до дома нам оставалось всего две с половиной остановки, Ленка умудрилась натереть ногу новой туфлей, и остаток пути я нёс её на руках. Она обняла меня обеими руками за шею и, закрыв глаза, доверчиво прижималась к моей не слишком сильной груди.

Кроме того, у подъезда нас никто не встречал. Существует такой нелепый обычай — выкуп невесты, когда соседи преграждают путь веревкой или каким-либо подручным мусором и требуют выпивку и закуску. Мы тихо вошли в дом и поднялись по лестнице к нашей квартире. Тётя Аля опередила нас и любезно открыла дверь. Все здесь...

Моя мама немного перебрала с алкоголем: она вошла и сразу легла спать в одежде, а нас ждала наша комната. Рядом с «брачным ложем» стоял раскладной столик с курицей и чак-чаком — обжаренным тестом с медом. Также там были два высоких стакана с яблочным соком. Я отломил ножку курицы для Ленки, потом сам взял вторую и начал есть, запивая соком. Ленка сидела в белом платье и фате с согнутой спиной, держа в руке куриную ножку, но не ела. Затем она посмотрела на меня своими большими глазами и сказала:

— Позови маму!

Мне даже не пришлось вставать или выглядывать за дверь: теща Альфия Юлдашевна находилась неподалеку и явно подслушивала. Она сразу появилась и произнесла: «Зятек, выйди-ка! Нам нужно поговорить».

Вероятно, это замечательно, когда дочь открывается матери, делясь своими ожиданиями и беспокойствами. Я вновь надел пиджак и направился в просторную комнату. Мама тихо спала, отвернувшись к стене. Сначала я планировал просто посидеть на диване, пока Ленка и теща Аля будут болтать, но вместо этого вышел на балкон, чтобы насладиться ночной тишиной.

Березовые листья уже потеряли весенний блеск и покрылось пылью; фонарь подмигивал мне своим светом, словно призывая: «Ничего страшного, брат. Ты был свободным человеком, потом стал женихом, а теперь у тебя есть жена и теща. Бывают ситуации похуже». Спасибо тебе за поддержку, фонарь...

Я не закрыл дверь в комнату, и Альфия появилась беззвучно рядом со мной. «Есть о чем поговорить, Владимир», — произнесла она строго, как будто обращаясь к провинившемуся ученику. Я развернулся к ней лицом и остановился на месте, опираясь спиной на металлическое ограждение балкона.

— Я вас слушаю, дорогая теща.

— Даже не знаю с чего начать, зятек,— смущенно призналась она.

— Просто скажите что-то — я пойму. Я человек понятливый.

Она сделала глубокий вдох и выпалила: «Моя Ленка не подходит для семейной жизни!».

В какой-то момент где-то рядом птица — может быть воробей — громко хлопнула крыльями и улетела в темноту. Да плевать на эту воробейку!

— В каком смысле не подходит? По характеру?

Альфия стояла очень близко ко мне с ярким взглядом своих узких глаз. Протяни руку — можно было дотронуться до ее изящных форм под светлым платьем.

— Нет же! В анатомическом плане. У нее нет влагалища. Почти нет. Все остальное присутствует — а вот этого элемента нет.

Если бы я не держался за ограждение балкона спиной, то наверняка упал бы; так же я просто присел на корточки рядом с ней. Альфия опустилась рядом со мной.

— У тебя просто нет возможностей, зятек. Что ж, будем действовать...

В этот момент мне стало понятно: и нервозность Ленки, и её постоянное недовольство, и мрачное выражение лица. И её предложение заняться сексом в каком-то импровизированном варианте, не входя внутрь. А я-то, глупец, думал иначе...

— Ну что же, — попытался я улыбнуться. — Продолжим жить.

— Можешь подавать на развод, — произнесла теща, поднимаясь с места.

Она слегка покачнулась, и я поддержал Альфию, взяв её под руку.

— Зачем спешить? — ответил я холодно. — На развод всегда найдется время. Пока поживем так.

— Отлично! — обрадовалась теща. — Куда идет муж, туда и жена; как нитка за иголкой. Я как-нибудь все это компенсирую.

— Пойдемте в комнату, Лена там одна.

— Да-да, идем.

Мы вышли с балкона и тихонько закрыли дверь за собой.

Ленка уже заснула. Она доверила заботы матери и успокоилась. Я сел рядом на кровати, и Ленка проснулась на мгновение и чмокнула губами. Тогда я тихо начал петь. Но она снова уснула. Я накрыл её одеялом и тоже прикорнул рядом. Так мы проспали до самого утра.

Странно получается: обычно тещи и свекрови не ладят между собой, а наши матери нашли общий язык. Моя мама звала тещу Алей, а она в ответ называла мою мать Любой. Утром мы втроем начали разбирать свадебные деньги и подарки. Мне особенно приглянулся сувенир «Писающий мальчик». Если открутить ему голову и наполнить водой внутри, а затем вернуть голову на место, он начинал «писать». А если нажать на попку – струйка превращалась из непрерывной в пульсирующую; мальчик из «писающего» становился «кончающим».

К ближе к ночи мама восстановилась полностью и отправилась на ночную смену, а я остался наедине с Столяровыми. К счастью, тещины знакомые не пришли второй день подряд, а русскую половину мы просто не пустили для сохранения баланса. В конце концов, мы все-таки советские и противостоять этому.

Теща снова начала разговор о какой-то компенсации, достала конверт с деньгами и игриво подмигнула и улыбнулась. Я наиграл недоумение на лице, и в ответ тетя Аля взяла меня за руку и повела в нашу комнату. Ленка уже была на кровати, глубоко задумавшись, и даже не обратила на нас внимания. Похоже, она опять паниковала. Но у Альфии Юлдашевны было другое мнение. Её красивый халат словно сам сполз со стараниям до пола, а под ним скрывалось только её роскошное тело.

Смотря на тетю Алю, легко можно догадаться о назначении живота у женщины. Он нужен не только для органов пищеварения и матки, но и чтобы поддерживать грудь, чтобы она не обвисала и лежала на округлом животе, как у Альфии. Под животом светилась буйная поросль черным сияющим светом, а внизу из-под волос торчали розовые, пригожие губы, словно созданные для поцелуев. Ленка легла к стенке, подняв подол своего халатика, а я лег рядом, и тетя Аля сняла с меня штаны вместе с трусами.

— Просто лежи здесь, зять, — сказала Альфия Юлдашевна, пристраиваясь своим скользким и горячим внутренним миром на мой "железобетонный" член. — Я сама все сделаю.

Ленка наблюдала горящими глазами за тем, как её мать двигается на мне, а её большие груди издавали приятные звуки...

«Шлеп-шлеп», словно упитанный морской слон, который хлопал своими ластами по животу, полному рыбы. Ленка наблюдала за нашим занятием и неистово терла себя внизу, где соединялись её губы. Она задрожала, как и Альфия, которая перестала прыгать, а я вздрогнул, наполняя жадное влагалище тещи своей семенной жидкостью.

Тёще некуда было лечь, и она направилась в просторную комнату. Я сомневался в том, что у Ленки нет ничего лишнего и решил проверить: взял её за ноги и развернул к свету. Она попыталась прикрыть свои «части» рукой, но я аккуратно и настойчиво убрал её руку в сторону. Что тут скажешь — у Ленки было всё так же, как описано в учебниках анатомии: волосы, большие губы и малые, а между ними находилась кнопка клитора. Однако между малыми губками вместо отверстия был бугорок с крошечным отверстием, куда даже спичка не могла бы пролезть.

Наличие этого маленького отверстия вселило надежду, и я поспешил поделиться этой мыслью с Ленкой и Альфией. «Нам нужно найти хорошего гинеколога», — сказал я Столяровым. — «Сходите на первый этаж в сорок третью квартиру. Там тоже живут татары; возможно они что-то знают». Теща кое-как оделась и пошла туда; Ленка же недоверчиво спросила:

— Как думаешь, это поможет?

— Думаю, это точно не помешает. Лишние знания ещё никому не вредили.

Альфия не зря посетила татар; на следующий день мы уже сидели в приёмной платного гинеколога — татарина тоже. Ленка надела медицинскую маску и вошла в кабинет; а мы с тёщей остались в пустом коридоре. Я представил себе ситуацию: как Ленка расположилась в кресле с раскинутыми ногами — член начал наливастись и подёргиваться от возбуждения. Тёща положила руку на гульфик и помогла ему окончательно укрепиться. Она так усердно мяла мои брюки, что я мог бы снова запачкать трусы, как в юности. Но времени не хватило — вскоре вышла довольная розовая Ленка из кабинета.

Мы вышли на улицу, нашли скамейку и присели. Ленка запутанно начала рассказывать о визите к врачу. Он не использовал расширитель, а ввёл тонкий светящийся кабель или шланг, внимательно осматривая всё, углубляя прибор до тех пор, пока у Ленки не возникла боль. «У вас все в порядке, девушка», — заметил врач. — «Только ваша девственная плева была повреждена и болезненно разрослась. Ее можно удалить или растянуть. Оба варианта достаточно просты».

После того как она озвучила детали, Альфия поспешила к гинекологу, а я остался поговорить с Ленкой. «Лена, тебе решать», — сказал я Столяровой-Макаровой. — «Лечь под нож или довериться мне и моему... э...».

— Члену?

— Да.

— Так и скажи уже, — недовольно ответила Ленка. — Почему ты стесняешься, как школьник?

Наверняка мы бы начали спорить, но в этот момент вернулась Альфия с черным полиэтиленовым пакетом.

— Вот специальный расширитель для Ленки, — сказала она с хитрой улыбкой. — Врач посоветовал носить его неделю; тогда всё растянется. Надо попробовать! Поехали скорее!

Мы поймали машину и отправились на эксперимент.

Следует сказать, что врач нас обманул в прямом смысле слова. Его устройство для расширения оказалось набором презервативов, которые вставлялись по назначению и надувались с помощью синей резиновой "грушки", которая напоминала обычную спринцовку для клизмы. Альфия быстро раздевалась и устроилась поперек нашей кровати; вставив расширитель, она начала процесс надувания, закатывая глаза и тяжело дыша. Ленка сидела рядом и широко раскрытыми глазами наблюдала за матерью. Затем Альфия выпустила воздух из устройства и произнесла: «Ух ты, это просто кайф!» Она расслабленно лежала, а Ленка прошептала мне на ухо:

— Как ты думаешь, стоит мне попробовать?

— Давай немного подождем, — ответил я. — Сначала поужинаем, а потом... А кто будет заниматься вставкой? Я или твоя мама?

— Ты. Ты же муж, не мать.

Во время ужина Ленка практически ничего не ела, лишь попила чаю, видно, переживала. Теща же ела за двоих. Я тоже испытывал волнение перед тем, как взять на себя роль любителя-гинеколога; руки у меня дрожали. Альфия Юлдашевна заметила это и погладила меня по руке:

— Все будет хорошо, я рядом!

Это немного успокоило меня. Ленка стала более спокойной и даже съела бутерброд с сыром.

Для предстоящего процесса я подготовил перекись водорода, йод, вату и карандаш с мягким ластиком на конце. Теща вышла из нашей спальни и вернулась без верхней одежды в пестрых шароварах снизу. Ленка полностью разделась.

— Я буду держать дочку, — сказала Альфия. — А ты, зятек, действуй.

Теща уселась на кровать удобно, прижавшись спиной к стене и положив Ленку головой на свой живот. Затем она наклонилась и схватила дочь за ноги так, что та оказалась вся на виду. «Надуватель» входил в Ленку с трудом; я вытащил карандаш и прикрепил «грушу», слегка надутую всего один раз. Ленка вздрогнула.

— Что случилось, Леночка? — заботливо спросила теща, не отпуская ноги дочери.

— Ничего особенного,— спокойно ответила жена.— Просто непривычно. Давай еще раз.

— Это не больно? — поинтересовался я.

— Если будет больно, я скажу.

На ночь мы оставили Ленку «надутой», Альфия дала ей таблетку снотворного из своих запасов, и жена уснула. «Грушу» мы естественно открутили; велосипедный ниппель не давал воздуху выйти наружу. Если бы я знал заранее о таком простом устройстве!

Я не решился тревожить Лену и решил провести время с Альфией — не с матерью же. Но как-то раз мама вернулась с работы, легла на свою кровать и наблюдала за нами. Я замер: полуголая теща, вырвавшись из моих объятий, испуганно присела, прикрывая напряженные соски ладонями.

— Я тут уже давно, — усмехнулась мама, закинув руку за голову. — Как дела у Леночки?

— Как Вы тихо! — пискнула Альфия. — А мы тут кудесим, я же Вам звонила.

— Видела, знаю, — ответила мама, приподнявшись на локте. — Ты, Вовик, с кем будешь спать: со мной или с тещей?

— Со мной! — воскликнула Альфия Юлдашевна вместо меня. — С мамой — это уж слишком!

— Да всё нормально! — засмеялась мать.

Кажется, она испытывала ко мне ревность по отношению к Столяровой-Нигматуллиной. Ну что ж делать? Она сама подсказала нам это!

— У тебя есть снотворное, Альфия? — вдруг спросила мама. — Я бы приняла таблеточку.

Хорошая мысль! Я подумал про себя, но всё равно мы постараемся быть максимально тихими.

— Мама, спи спокойно,— сказал я, укладываясь рядом с Альфией. — Мы скоро тоже уснём.

Трудно было заниматься «этим» тихо, особенно когда чувства переполняли меня от сладкой мести. Я действительно «развлекался» с тещей так старательно и интенсивно, что она лишь кусала угол одеяла и сопела носом. Мама что-то бормотала во сне про своих подруг из бригады: двух Нин и Ракитину со Степашкиной.

Вскоре она замолчала, а мы тоже затихли после того как я вышел из тещи и лег на спину тяжело дыша, будто после трудного рабочего дня. Зря мы это затеяли в комнате; лучше бы сделали это на кухне или балконе при закрытых дверях. Мне вспомнилась песенка Сеньки Клевинского на мотив «Ландышей», где говорится о том как кто-то приносит электрический насос и начинает качать воздух в другого человека... И прежде чем заснуть я долго смеялся без звука.

Я и теща целую неделю занимались тем, что пытались завести Ленку. В итоге я все-таки соединился с ней, как подобает настоящему мужу. Благодаря доктору и его чудесному аппарату, это произошло довольно успешно. Мы наслаждались друг другом целый месяц, а когда выпадала возможность, я также близко общался с тещей. Надо сказать, она мне нравилась больше в интимном плане.

Однако мой сладкий медовый месяц подошел к концу, и я вернулся на работу. Когда пришел домой, то обнаружил записку на столе с такими словами:

— Когда ты это прочитаешь, меня и мамы уже не будет рядом. Я решила уехать. Спасибо тебе за тепло и заботу, но... Давай расстанемся без лишних конфликтов. Ты — хороший человек, но не мой идеал мужчины. Если решишься на развод, я соглашусь. Прощай.

Я провел два часа в полном недоумении, уставившись в одну точку до прихода мамы с работы. Она прочитала записку и удивилась:

— Ну и ладно! Женщин на свете хватает, Вовка! Мы найдем кого-то еще. У тебя уже есть две кандидатуры: Ирка и Светка. А у меня на работе тоже есть варианты — например, Нина Ракитина: спокойная и нежная вдова с ребенком по имени Сан Саныч (или Саша). Она очень скучает по мужскому вниманию. Как только ты немного придешь в себя — познакомлю вас…