Воскресная разрядка

Борис уже долго работал в одном из крупных отделений связи города. Лет 10 назад, когда он в поисках работы и даже от нечего делать забрёл на почтамт, то увидел объявление, что срочно требуются почтальоны. "Почему бы не попробовать?" — подумал выросший уже молодой человек, который по окончании института так и не смог устроиться по специальности. Покидать родной город не хотелось, а вуз, который он окончил, не обещал работы в большом городе.

Так или иначе, судьба привела Борьку сюда, и он не стал противиться. Оказалось, что ему пришлось даже по душе ходить по домам и квартирам, раскладывать в почтовые ящики письма и газеты, стучать в двери с заказными письмами и предлагать людям купить то, что продаётся на почте по распечатанному списку товаров.

Да, как многие из нас и сами заметили, почта нынче превратилась в подобие магазина. Есть и другие перекосы классического образа, известного с детства по стихотворению Маршака: "Кто стучится в дверь ко мне с толстой сумкой на ремне?.." Но не носить же, в самом деле, ещё и товары с собой. Поэтому у Борьки был список с ценами, что предлагать, и если люди что-то выбирали, на следующий день он кроме той самой сумки на ремне прихватывал ещё магазинный пакет, куда складывал банки, консервы и прочую "хрень", приклеив себе на баночке скотчем напоминание о нужном адресе.

А потом начальник отделения сообщил, что проводится эксперимент: кто-то из почтальонов будет работать и в воскресенье. В этот день корреспонденции поступало меньше, газет вообще не приходило (если только кто в субботу не доставил), а за отсутствием начальства и при закрытом помещении со стеллажами, о товарах также речи быть не могло. Но желающих работать в порядке такого эксперимента на отдельной должности особо не наблюдалось. А Борька согласился. И стал по-быстрому мотаться с письмами сразу по нескольким участкам ещё и в выходной.

Но пока их все обойдёшь... Зачастую не свои, непривычные. Словом, эта подработка в опостылевшем бы уже другому человеку почтовом отделении имела свои особенности. День отличался от остальных, хотя и не был выходным. В порядке эксперимента.

На самом деле на почте немало тех сотрудников, кто не высовывается из здания. Особенно в крупных отделениях, где трудился наш герой. Операторы-сортировщики — одни из них. Они работали парами и менялись по своему графику — двое суток через двое. И было небезразлично, когда чья смена выпадает.

Не только потому что кто-то из них по сиюминутной расхлябанности набьёт заказное письмо в базу неправильно, а стопочку простых засунет в ячейку не того участка. За всей этой чередой операций, похожей на конвейер, важен был и сам человек.

Так вот, пришла работать таким оператором некая Лена, которая сразу стала заметной фигурой. Довольно молодая женщина отличалась ярким, где-то даже нарочитым характером. Может, потом, через много лет, она станет язвительной сплетницей в возрасте, а пока... странноватый это был человек. И с русским именем у неё соседствовала типично,  

как оказалось, татарская фамилия. Она рассказывала, что родом из-под Казани и хочет вернуться на малую родину.

Эта по-своему энергичная Ленка выделялась среди немногочисленных прочих, даже когда надевала такую же синюю форму, хотя у окна выдачи почти никогда не сидела, её операторская деятельность была сосредоточена в глубине отделения. И если ей что не понравится в работе других сотрудников, если кто из почтальонов или операторов накосячит (но не она сама, тогда — не-а), можно было и нарваться, и попасть если не под горячую руку, то под горячий язык.

А ещё эта Ленка работала живо. Живое было создание, двигающееся. Несмотря на то, что шастала в помещении, отведённом под ту самую сортировочную и набивочную отдела доставки, куда не заглядывают посетители с улицы.

Борька лишний раз не любил с ней заговаривать и порой сторонился даже чисто по работе. Не слишком нравилась она ему как человек. Получить из её рук пачку заказных, "подобраться" и уйти по адресам — казалось бы, что такого. Но в Ленке даже при этом проявлялась та неподдельная деловая суетливость, порой с налётом неприязни, которая не ускользала от взора. Она всё делала резковато. Но вместе с тем было в её манере что-то, что наоборот влекло. Если хотите, на "животном" уровне. Но мы-то — люди. Необычное было создание — Ленка. Во многом необычное. И привлекательное.

•  •  •

И вот у неё очередная смена выпала на воскресенье — тот день, когда в отделении почти никого не будет. Почта открыта и дежурный оператор продаст невзначай зашедшему посетителю конверты, марки или товар, отправит письмо; а здесь, в доставке — Ленка в одиночку, без напарницы (та заболела) будет суетиться, стремясь успеть сделать надоевшую, порой однообразную работу. А он, Борька, тоже одинёшенек будет ждать от неё команды забрать заказные и отправиться в доставку. "Да, простые все не забудь!" — скажет она прописную истину, хоть ты и сам не лентяй.

И вот Борис уселся в ожидании за одним из нынче свободных почтальонских столов и стал наблюдать за Ленкой. Суета её на время поглотила, и пришедшие стопки писем, втащенные из пластмассовых упаковочных ящиков, эта русская татарка принялась штемпелевать с обратной стороны. Она словно излишне налегала на них телом — и было в этом что-то... Обычные ритмичные рабочие движения стали в глазах Бориса иными. И в любой может может раздаться этакая команда, по-человечески, но будто собаке, типа "Ко мне!" Лёгкая стервозность, завуалированная большим объёмом работы, подействовала на Борьку возбуждающе, и он почувствовал, что член в штанах сам собой напрягся и не хочет спадать.

Уйдя наконец на не слишком привычные в этот день участки, Боря краешком мыслей всё подумывал о Ленке. "Вот стерва... но при этом..."

Но в то же время было в Лене и что-то неповторимое, чисто своё, симпатичное Конечно, своё есть в каждом человеке, но в ней это выделялось, бросалось в глаза. Особенно когда твои глаза — одни напротив неё в этот день, и больше никого.

Борька шагал и шагал,  

уже машинально открывал подъезды и опускал письма в ящики. А по возвращении в отделение связи впился в Ленку глазами. В её движениях всё так же угадывалась какая-то эротичная стервозность, и член Борьки снова встал, не давая покоя.

С бьющимся сердцем он подвёл, так сказать, итоги, и пошёл сдавать отчёт. Подсунуть пачку оставшихся невручённых писем, в нужном порядке перемешанных с заполненными получателями извещениями и несколько минут подождать. Казалось бы, что такого.

Но эти несколько минут оказались такими напряжёнными и долгими. Борька вспоминал сегодняшние утренние движения Ленки, её голос и вообще... образ этой нетривиальной женщины возбудил его окончательно. Когда Ленка отложила его отчёт в сторону, расписалась о принятии и в работе наметился текущий спад, он подошёл и сказал:

— Лен! А ты знаешь, что ты... самая симпатичная из всех, кого я здесь встречал.

— Спасибо,  — был ответ.

— Но... хочу сказать что-то ещё.  — Парень не знал, как выразить словами то, что он чувствовал.

Ленка встала из-за операторского стала с компьютером и они с Борькой оказались вплотную друг к другу. "Русской татарке" захотелось на время отвернуться от работы, и она зачем-то придвинулась к нему ещё ближе. Неугомонный член в штанах Бориса вовсю говорил о том специфическом запретном желании, которое вот-вот по-настоящему проявится, сбросив оковы одежды.

Ленка взяла Борю за плечи, этак сжав их, словно хотела не нежно обнять молодого человека (это было не в её духе), а чего-то другого. И Борька, невольно прижавшись к женщине, коснулся её торчащим под одеждой членом. Эта точка в мужской фигуре выпирала, и Ленка без слов поняла, что ещё Борька хотел бы ей сказать. Слов уже было не нужно.

Стервозный взгляд женщины и смущение мужчины со стойкой, непроходящей, эрекцией. Парочка сделал два шага, чтобы выйти на оперативный простор и не столкнуть стол или компьютер, и Борька с поддакивания Лены принялся стягивать одёжу. Желание взяло своё и мозг, похоже, был готов отключиться окончательно.

Ленке же опротивел если не этот ("у нормальных людей") выходной день, то почта в целом, где, как она считала, толком не платят и откуда нужно бы свалить. А перед этим — сегодня!  — в знак непримирения с несправедливостью жизни на кого-нибудь или на что-то надавить. Штемпелем или чем ещё. И — будь что будет.

И это "будь что будет" пошло-поехало. Оказавшись без штанов, молодые люди завалились на большой низкий сортировочный стол, куда операторы складывали пачки газет и ящики писем, когда выгружали их из пришедшего фургона. Не кровать, но места порядком! И Борька умопомрачительно завёлся.

Его торчащий в изнеможении пенис будто поцеловал уже приоткрывшейся головкой нащупанные перед этим Ленкины складки у лобка. А дальше... Толчок вперёд. Она резко вздохнула и напряглась, а Борька стал трахать постепенно, методично, и вместе с тем непоколебимо в своём желании, затмившем всё на свете. Его какая-то несокрушимая твердыня проникала в плотное лоно Ленки, где в процессе ебания проступили выделения и капелька Ленкиной смазки при фрикции выдавилась 

наружу. Её половые губы набухли и покраснели. Ленка возжелала. Гори она огнём, эта работа! По крайней мере, сейчас.

Борис ебал, совершенно заведённый, и их половые органы сливались воедино — словно железной твёрдости член, словно с удивлением от всеохватывающего желания проникающий глубже в Ленку и её влагалище — податливое и мясистое, перед которым набухли, будто налились румяной, половые губы.

Борька чувствовал, что ебёт как по маслу, но при этом Ленка оставалась собой и при случае норовила сжать в себе пенис, который всё равно скользил вперёд-назад по смазанному пути.

И вот влага выступила ещё из Ленкиных половых органов, когда член отошёл назад, не выходя из женщины. Какой там выходить? Ебать и ебать дальше!  — Борька почувствовал, что в нём-то жидкости накопилось больше.

— Блин, не надо в тебя кончать...  — шепнул он Ленке, а та в ответ наскоро, возбуждённо поцеловала его.

Но нет — голова говорит одно, а пенис — другое. Может, что-то подобное творилось в и голове Лены. И Борис ёбнул сильно и хорошо, насадив на себя Ленку окончательно, если можно так сказать о лежачем положении. Ещё пара активных, этаких размашистых движений — и вот там, за хорошо смазанным влагалищем головка пениса с силой надавила на шейку матки, а потом очередным ритмичным толчком Борька, видимо, насадил и её, вставив Лене сантиметров 12, а то и больше.

Где-то снаружи женский клитор выпирал над набухшими створками, и при очередном глубоком точке Бори Ленка случайно потёрлась им о Борькину промежность и с охом вскрикнула. Это стало каким-то особым сигналом на запредельной высоте. Борька чуть отвёл член, не вынимая, и трахнул по полной программе ещё раз, а в следующее глубокое проникновение его головка, ставшая чем-то единым с зевом матки, порядочно оросила-таки выброшенной спермой Ленкины глубины.

•  •  •

Вскоре после этого Елена уволилась. Поговаривали, что подвернулся случай уехать-таки на малую родину в Татарстан.

А Борис продолжил работать. И жизнь его складывалась по-разному, но в целом невзрачно. Даже в сексуальном плане. Никогда, ни с кем, и даже при мастурбации у него не было такой в наглую стойкой эрекции как в то воскресенье.

Дни потекли чередой и всё вернулось на круги своя. И кто знает, где теперь эта Ленка...