Сложившиеся отношения или Мать и сын интимные отношения

Людмила Георгиевна была для меня как вторая мама — светловолосая, с пышной фигурой, которая, казалось, никогда не испытывала ко мне тепла. Вместо этого она часто грозила пальцем и порой давала легкие подзатыльники. Я слышал тяжелый звук её шагов по коридору ещё до того, как она входила в мою комнату, чтобы проверить, все ли вещи на месте и собран ли портфель для школы.

Летние дни тянулись долго в пустом классе. Лишь некоторые группы студентов проходили летнюю практику, создавая шум в коридорах от хлопка дверей и весёлых голосов девочек-подростков. Изредка мимо меня проходил одинокий преподаватель, который всё еще не уехал в отпуск. В школе царила тишина и пустота — это было необычно и создавало ощущение удаленности от всего мира и уединения.

Тем временем Людмила Игоревна работала в маленькой препараторской комнате биологического класса. Её сын Женя вместе с несколькими родителями из родительского комитета и их детьми занимались уборкой: мыли окна, снимали шторы и красили трубы. Всё то, что окружало детей весь учебный год, обновлялось руками родителей во время каникул. Учительница строго следила за порядком в классе; заботясь о здоровье учеников, она казалась пугающей, но одновременно являлась идеалом материнства для тех матерей из её классов, которые были менее ответственны. Она никогда не демонстрировала своей эротической распущенности; школьные дела её сильно утомляли, но необходимость быть "образцом" удерживала её в рамках приличия. Считала ли она себя непристойной? Вероятно, нет: любовь к нестандартным удовольствиям сочеталась у неё с презрением к физическим отношениям ради платонической любви и умением понимать учеников — при этом она проявляла невероятную внимательность к пикантным деталям жизни.

Ее глаза, скрытые за темными очками, замечали расстегнутые ширинки у старшеклассников и выделяли силуэты девичьих трусиков. Однако однообразие школьных занятий, отточенные до мелочей учебники и одинаковое поведение сотен юных провинившихся угнетали ее. Нужно было как-то развлекать себя все эти годы в стенах образовательного учреждения, и она находила способы это сделать.

Еще в молодости на педагогическом поприще Людмила Игоревна ощутила наслаждение от тайных эротических удовольствий. Она изобретала и собирала различные методы для возбуждения. Могла потереть влажную интимную зону в туалете, а затем вернуться в класс без мытья рук. Иногда надевала специально порванные трусы или вовсе обходилась без них и ощущала на уроках свой запах. Ученики тоже его чувствовали, но скорее всего не понимали, так как Людмила преподавала младшим и средним классам. Создаваемая ею видимость скромности лишь подогревала ее возбуждение, а коллег она побаивалась и старалась избегать. Ее сын Женька учился в той же школе, где работала мама. Часто ей приходилось вести у него занятия. Наблюдая за матерью как дома, так и на работе, он невольно стал замечать ее необычные черты. В свои 12 лет он еще не осознавал их странность – ему казалось, что так должно быть. Ясно было одно: мама страдала от недостатка сексуального разнообразия, и помочь ей было некому. Даже если бы рядом был отец (он давно жил отдельно), то вряд ли бы тот понял ее замашки. Женя был не слишком умным и ленивым мальчиком — такая судьба часто постигала детей учителей — но его врожденная находчивость помогла ему: постепенно мама перестала смущаться перед ним дома и включила его в свои игры.

Из их странных домашних отношений никто ничего не догадывался, поскольку они решили сохранять молчание. На территории школы Людмила Игоревна общалась с сыном с холодностью и легким раздражением. Это было сделано намеренно, чтобы исключить подозрения в том, что она потакает ему и позволяет делать все, что угодно под ее материнским покровительством. Мальчик также принял эти правила и не позволял себе играть с мамой в школе. Он имел некоторые представления о сексе, но их семейные отношения этого не подразумевали. Они могли быть голыми, случайно касаться друг друга или нежно целоваться, но не более того; возраст мальчика диктовал свои условия, и он начинал понимать происходящее.

Ближе к вечеру он обычно приходил к ней, и они проводили время вместе у телевизора. Подходя к её комнате сейчас, он почувствовал знакомый аромат материнского тела — когда-то именно эта женщина подарила ему жизнь. Женя подошёл к старому дивану, который уже много лет накрыт изношенной простынёй. Он не раз засыпал на нём рядом с мамой и даже не задумывался ни о чём другом, хотя её тело было совсем близко.

Сегодня Людмила Игоревна была устала и пьяна. Алкогольные пары вечеринки полностью овладели ею, чем ловко пользовался её любимый сынок. Женька ласкал грудь матери и наслаждался безнаказанностью своего поведения. Его рука скользила по мягким грудям Людмилы Игоревны: он поднимал их за соски вверх и отпускал обратно на живот. Соски становились жесткими от ощущения прохлады вечернего ветерка, проникающего через занавеску балконной двери. Оранжевый свет заходящего солнца освещал старые обои в углу комнаты и слепил её глаза даже сквозь полуприкрытые веки. Эта игра длилась уже давно: Женя притворялся глупцом, а мама делала вид, что верит ему. Такой спектакль позволял им без стыда брать друг у друга всё необходимое и не смущаться воспоминаниями о произошедшем позже.

Она удобно устроилась на диване в полурасстегнутой белоснежной блузке, которая обычно плотно застегивалась до самого подбородка. Это наряд создал атмосферу строгого и неприступного образа, предназначенного для запугивания младших школьников. Среди них был один мальчик, который постоянно вызывал у нее раздражение. К счастью, его родители отсутствовали, а пожилая бабушка не могла стать серьезным препятствием для ее планов по соблазнению непослушного ученика. Людмила замышляла пикантные игры с ним – второклассником, который, как ей казалось, будет оставаться с ней после занятий и наказывать ее ударами указки по её учительской фигуре. Её фантазии были целиком связаны со школьной тематикой. Не раз она приходила в класс раньше всех и использовала засохшую за ночь тряпку для доски, чтобы разместить её под правым или левым соском лифчика. Сухая ткань возбуждала её и не давала забыть о сексуальном влечении ни на минуту. Дети порой удивлялись исчезновению тряпки, но учительница быстро находила виновника и заставляла его принести новую из дома. Следующая тряпка исчезала тем же образом: будь то кусок старого полотенца или рубашки – все это пополняло коллекцию фетишей чувственной преподавательницы. Она представляла себе, как этот кусочек ткани использовался в быту семьи мальчика: как его мать протирала им свои интимные места, а отец высушивал там свои половые органы или как сам мальчик прикасался к нему после умывания.

Ее сын Женька регулярно заботился о своей матери. Он находил и собирал для нее маленькие радости, которые она хранила в разных местах - в кармашках бюстгальтера, трусиках или носочках. Затем он складывал их в общую сумку, чтобы они оставались только у него. Играя с ее грудью, он замечал, какие прекрасные формы у нее были, какие выразительные и изящные ее соски. Они то напрягались и становились твердыми, то плавно расплывались по груди, создавая завораживающий эффект. Иногда они проводили время вместе под душем. В этот раз мама была немного пьяна и решила принять душ. Они отправились в ванную комнату.

– Сынок, делай со мной все, что захочешь, – сказала Людмила Игоревна.

Мама была в своем нижнем белье и уже стояла в душевой кабинке. Женя стоял за ней. Он начал отстегивать застежку лифчика, ощущая некоторую неуверенность. Соскользнув по бретелькам вниз, лифчик выпал из рук и мамины груди легонько приземлились на живот. Женя положил лифчик на пол и провел рукой по спине своей мамы. Затем он отошел на шаг, снял штаны и начал писать ей на спину. Мама испугалась от неожиданности, когда струя горячей воды ударила по ее спине. Он направил струю к ее шее, затем к затылку и чуть выше – к голове, делая ее волосы быстро мокрыми. Подойдя спереди, он продолжил писать ей на грудь. Груди слегка давались под давлением струи, и это очень нравилось Жене. Его член быстро возбуждался, но стало все сложнее продолжать писать. Наконец-то он закончил и предвкушал дальнейшие действия. Женя сказал маме встать под струю душа и включил воду. Он мыл ее так же, как она когда-то мыла его, тщательно очищая и бережно заботясь о его интимных местах. Он делал то же самое. Мама стояла под душем в уже влажных белых трусиках, сквозь которые просвечивались ее каштановые лобковые волосы.

Он намылил губку и осторожно поместил ее в свои трусы. Тщательно массируя область лобка и промежности, он продолжал двигать губкой все глубже. Мама немного согнулась, расставив ноги, чтобы он мог достичь всех мест. Ему безусловно нравилось заботиться о ней в ее трусиках, не снимая их. После того, как он вытащил губку спереди, он повторил то же самое сзади, тщательно очищая зад. Затем он взял душ и отодвинув резинку трусов начал наполнять его водой, смывая пену. Затем он аккуратно ввел свои пальцы и начал мыть ее промежность уже без помощи губки. Мама немного присела, а Женя проник пальцами в ее достаточно широкую вагину, одновременно орошая ее животик водой. Когда закончилось время для ухода за ее киской, он повернул маму спиной к себе, склонил ее и опустив мокрые бикини одной рукой начал раздвигать ее ягодицы, а другой, удерживая душ, щедро поливал коричневый анус. Переместив руку ближе к анальному отверстию, он раздвинул его и продолжал лить горячую воду. Чистота в ее попке была безупречной. Она благодарила сына за тщательное и заботливое очищение своей промежности, доставляя заслуженное удовольствие рукой. Больше ночью ничего необычного не произошло.

На следующее утро маме совсем не хотелось идти на работу, и она сказала:

- Дорогой, помоги мне расслабиться перед выходом.

Сперма начала вытекать из члена и падать на тетрадки, учебник и косметичку в старом портфеле учителя. Сумка закрылась, и возбужденная учительница поспешно направилась к выходу из дома. Она выглядела строго и даже запредельно, а в ее портфеле из натуральной кожи медленно расползалась, проникала и остывала юношеская сперма. Эта маленькая деталь превратила ненавистный ежедневный путь на работу в захватывающую прогулку по тонкому мосту над бездной, так ей показалось...