Парное молоко. Парно истории

Мой друг и сосед Леонид ушёл в армию позже своих сверстников, не сумев избежать призыва. Он был уверен, что рождение ребёнка гарантирует ему отсрочку, но ошибся. Если бы у него был второй ребёнок, тогда да, но с одним ребёнком его всё же призвали. Повестка пришла, и попытки уговорить военкома ни к чему не привели, времени на поиски других вариантов уже не оставалось. За несколько дней до отъезда Леонид пришёл ко мне и попросил присматривать за его женой, у которой была новорождённая дочь.

— Лева, — сказал он, — знаю, глупо дарить армянину армянский коньяк, но ничего другого не придумал. Помнишь, что в среду меня забирают?

— Конечно, Леон. Тебя подвезти до военкомата? Юльке с малышкой неудобно в автобусе.

— Нет, она решила не ехать провожать. Простимся дома. Если отвезёшь, буду благодарен.

— Без проблем.

— Гм, — Леонид немного замялся, и я его подбодрил:

— Ну, говори, что тебя смущает? Деньги нужны? У меня есть, можешь не возвращать, считай подарком. И тебе там пригодятся, сразу сообщи адрес, буду присылать немного, чтобы было. Или Юля пусть сообщит.

— Нет, тут другое... — он всё ещё колебался, — другая просьба. Понимаю, что тебе, холостяку, не до того, у тебя свои развлечения, друзья, но... Юлька останется одна с дочкой. Не мог бы ты заходить хотя бы раз в неделю? Помочь с чем-то, сходить в магазин?

— Леон, ты меня обижаешь! Буду заходить каждый день, не волнуйся, мы же живём рядом, это не сложно! — мне действительно было немного обидно, что он не особо на меня рассчитывал.

— Правда? — он обрадовался, — Спасибо... брат. Там много помощи не потребуется, — быстро стал оправдываться он, — так, в магазин сходить, если что-то срочно понадобится — молоко, стиральный порошок, понимаешь, ребёнок...

— Без проблем, — остановил я его, — если Юля научит, могу и с дочкой посидеть, если ей нужно будет куда-то сходить.

— Спасибо, Лева. Дочка иногда капризничает ночами, Юля не высыпается, а я не смогу подменить. Спасибо тебе.

— Ты только Юле скажи, чтобы не стеснялась, обращалась по любому вопросу, всё, что смогу — сделаю. Кстати, могу и приглядывать за твоей, — пошутил я.

— Это-то как раз не нужно, — махнул рукой Леонид, — Юльке с малышкой не до того, да и она не такая, — и, заметив мою усмешку, добавил, — я её девочкой взял, она до меня даже не целовалась.

— Ого, — удивился я, — бывает же! Не трудно было учить? У меня были девственницы — удовольствие, скажу тебе, больше моральное, чем физическое, ха-ха...

— Ну, так и есть, — кивнул он задумчиво, — но и моральные плюсы важны. Приятно, когда находишь... э-э-э... точки, о которых она сама не знает.

— Точки? — переспросил я, — Какие точки?

— Ну, эрогенные зоны. Например, для Юли это затылок и задняя часть шеи. Погладишь, поцелуешь — она сразу тает, — пояснил он просто, и у меня вдруг что-то шевельнулось внутри, не в душе, а скорее в теле. Как будто часть тела вдруг напомнила о себе — рука, спина, нога — обычно мы их не ощущаем, а тут вдруг — раз и вот она. Так и я почувствовал, что у меня есть член в штанах. Не то чтобы он напрягся, просто напомнил о себе.

— Интересно, — сказал я, подумав, что неплохо бы развить тему, — слушай, а я как-то не задумывался об этом со своими девушками. Конечно, они реагировали на ласки, и у меня неплохо получается, но как-то не систематизировал. Надо будет обратить внимание. И что, много таких точек бывает?

— У Юли несколько, — всё так же просто отвечал Леонид, — помимо тех, что у всех женщин — грудь, там, интимные места, это понятно. А вот пульс, например, — он показал на своё запястье, — тоже действует. После ссор, если беру за запястье, знаю: прав я или нет, но она сразу тает и...

— Ножки расставляет? — пошутил я, и Леонид рассмеялся:

— Точно!

Не знаю, сколько мы с Леонидом и Юлей соседствуем и дружим, сколько раз вместе отмечали праздники, ходили на речку, даже в баню, но никогда у меня не возникало шальных мыслей о его жене, хотя она и симпатичная, и фигурка у неё стройная, грудь аккуратная, упругая. Но зачем, когда вокруг столько других женщин? А тут, от слов Леонида, что-то щёлкнуло в мозгу, и я уже представлял Юлю голой — благо видел её и в бане, и на пляже в купальнике, и в общих чертах представляю. И член я теперь явственно ощущал, он уже поднял голову, отбирая кровь у моей головы, перетягивая на себя способность думать. Но я старался не подавать вида, что заинтересовался Юлей.

— Слушай, а у меня так же! — подыграл я Леониду, — вернее, не у меня, а у одной подруги! Замечал, что её дыхание учащается, когда держу за запястье, но значения не придавал — там всё давно ясно, за попку прихватил, за грудь взялся — ноги синхронно раздвигаются. Надо будет попробовать на ком-нибудь.

— Под коленками ещё, — продолжил Леонид, — впадинки. Эрогенная зона.

— У всех? — я уже сознательно поддерживал непринуждённый разговор, а Леонид послушно вёлся:

— Не знаю, но на Юлю действует безотказно. Если ладонью трогать. А если в процессе поцеловать туда — вообще улёт.

— В смысле? В процессе секса?

— Ну да.

У меня уже сладко ныло внизу живота, и я отчётливо хотел именно его жену, хотя и чувствовал некоторый стыд. Но ведь это только мысленное желание, фантазия — услужливо подсказывал мозг. Или не мозг?

— Слушай, Леон, а что скажешь о жёстком сексе? — спросил я, изображая незаинтересованность.

— Жёсткий? Садо-мазо, что ли? Ну, я не считаю это извращением, хотя сам не пробовал.

— Нет, не про то. Просто вижу, что ты умеешь... анализировать, что ли, ну вот с этими точками, например. У меня всё как-то просто, познакомился, поцелуйчики, потрогал, как повезёт, дала-не дала, действую наугад, а ты, похоже, знаток? Так вот, про жёсткий секс, это не про садо-мазо, а так... трахаешь её без сюсюканий, она пищит, а ты видишь, что ей на самом деле нравится, хоть и больно, может.

— Да ну, Лева, какой я знаток! Я только Юлю изучаю, — рассмеялся он, — всё никак не изучу. Честно говоря, жёстко я с ней никогда и не пробовал, всегда очень нежно. Ей нравится. Хотя разок... — он осёкся, а я поспешил сказать:

— Да ладно, Леон, свои же, да и между нами всё, такой откровенный разговор, — хотя откровенным разговор-то был только с его стороны.

— Ну, как-то после одной вечеринки у нас было пожёстче. А, да, это же когда ты у нас в гостях был, на Пасху. Тогда выпили, ты ушёл, а Юля завелась — в сексуальном смысле. Стала липнуть, а я в тот момент не был расположен, уж не помню почему, она взбрыкнула, слово за слово, до ссоры не дошло, но как-то... В общем, я тогда её... — он снова замолчал, опасливо глянув на меня, а я продолжил:

— Завалил, не слушая?

— Ну, примерно так.

— На сухую?

— Нет, она как раз была мокрая, — он снова смутился, — просто без предварительных... чёрт, как-то неправильно это обсуждать, Юля обидится, если узнает.

— Ну мы же не скажем ей, — возразил я.

— Ну да. В общем, это, пожалуй, один раз было. Обычно у нас медленно, романтично, так, а в тот раз и я, и Юля были как бешеные... И знаешь, — с некоторым удивлением добавил он, — кайф тогда был особенный.

— А почему тему не развил? — выпытывал я, тщательно изображая праздное любопытство, а сам уже всерьёз заинтересовался, уже в мыслях представлял Юлю.

— Да как-то не в наших привычках, — пожал плечами Леонид, — Ладно, Лева, я пойду уже. Мы договорились?

— Конечно! Короче, ты Юле скажи, что я буду помогать. Каждый день буду заходить после работы. Или перед работой. И пусть не стесняется, даёт поручения, мне не сложно. Служи спокойно.

Он ушёл, а я с удивлением подумал, что, пожалуй, впервые воспринимаю Юлю как сексуальный объект. Я обычно предпочитаю высоких девушек, иногда даже выше меня, а Леонидова жена — миниатюрная кнопочка, сзади посмотришь — ну девочка и девочка, хрупкая, волосы в косички заплетает, грудь второго размера, а после родов будто больше стала, к троечке поближе. Мордашка милая, но не сказать, чтобы красавица, просто симпатичная, каких много. Вспомнил, как летом ездили на речку вместе, втроём, Юля тогда командовала, как будто мы оба её мужья, даже выговорила мне, что я на женщин пялюсь: «мы же вместе отдыхаем, а ты, Лева, дискредитируешь. И Леонида плохому научишь». Смешная. И в баню втроём ездили, друг друга вениками хлестали, пиво пили, в бассейне охлаждались — никаких намёков, она в бикини, мы в плавках, просто как друзья. Что же сейчас я о ней так, по-особому задумался? Очень странно было мне. И оттого, что я не понимал причины моего интереса, я всё больше продолжал думать о произошедшем. В общем, когда лёг спать, Юля мне во сне явилась. Сам сон не помню, но проснулся я с каменным стояком.

В последние дни перед отъездом Лёни я часто вспоминал о Юльке, особенно о перемене, которая произошла в моих чувствах к ней. Я не строил никаких конкретных планов, старался отгонять мысли о ней, но мое тело реагировало на них с тревожным волнением. К сожалению, у меня тогда не было постоянной девушки, чтобы перенаправить это смутное влечение к жене друга.

•  •  •

Наступила среда, и утром я зашел к Лёне и Юльке — это был всего лишь один этаж вниз. Лёня уже был одет, нарочито небрежно, в старую одежду, которую не жалко. Юлька стояла в коридоре в его махровом халате, который был ей велик, и с маленькой дочкой на руках. Глаза её были на мокром месте, она всхлипывала. После разговора с её мужем я смотрел на неё по-новому, испытывая странное чувство власти, зная о ней больше, чем она могла предположить. Стараясь не пялиться на жену друга, я заметил её трогательно хрупкую шею, и мне захотелось прикоснуться к ней, провести рукой по её волосам, заставив её сладко застонать. Я испугался, что мои мысли могут быть прочитаны. Я не планировал ничего конкретного в отношении жены Лёни, но понял, что определенно хочу её. Отогнав эту мысль, я переключился на предстоящий отъезд, задавал обычные вопросы — взял ли Лёня всё необходимое, напомнил им о своем обещании помогать. Юля вежливо отказывалась, что дало мне повод шутливо заявить о своем ежедневном визите:

— Юля, мы, южане, держим слово, — я говорю по-русски без акцента, но здесь нарочито добавил его, — я дал клятву твоему мужу — защищать тебя от всех невзгод, ходить в магазин, сидеть с дочкой, помогать во всем, чтобы ты не скучала!

Мы посмеялись, и пришло время уходить. Юля потянулась к Лёне для поцелуя, и я предложил:

— Юль, дай я подержу дочку, чтобы вы могли нормально попрощаться.

Взяв малышку на руки, я случайно или намеренно накрыл ладонью запястье Юльки. Она странно на меня посмотрела, а Лёня тем временем целовал жену так, что её колени подгибались. Я поддерживал Юльку за талию, чтобы она не упала. Лёня не сразу заметил, что жена едва не потеряла сознание. Когда он прервал поцелуй, Юлька уже пришла в себя и слабо улыбалась, говоря, что всё в порядке, просто волнение. Она забрала дочку, а моя рука всё ещё была на её талии.

— Лёнечка, береги себя, — сказала она мужу, добавляя слова нежности и наставления. Они смотрели друг другу в глаза, а я чувствовал, как моё тело напряглось, и мне казалось, что от Юльки исходят какие-то флюиды. Я знал, что сегодня буду с ней, несмотря на то, что её муж мой друг. Три дня назад я не думал о ней как о возможной партнерше, а сейчас хотел её до безумия.

Не помню, как мы доехали, перед глазами стояла картина, как я буду с ней. Мне было стыдно смотреть Лёне в глаза. Мы попрощались, обнялись. Он уже собирался уходить, но вспомнил что-то, хлопнул по карману и достал паспорт:

— Лева, я чуть не увёз паспорт Юльки! Сможешь сегодня занести? Она будет волноваться, если заметит его отсутствие. Ей нельзя волноваться, у неё молоко! Зайдёшь?

— Конечно зайду.

— Извини, что напрягаю.

— Да брось, я с удовольствием зайду. Тем более, ей, возможно, нужно успокоиться.

— Да, точно. Слушай, — воскликнул он, — черт, опять прошу тебя.

— Лень, обижусь!

— Всё, всё. Юлька очень любит конфеты "Птичье молоко". Купи, пожалуйста, зайди, успокой её, попейте чай, ей станет легче.

— Вообще не вопрос! — сказал я, мысленно представляя, как буду с его женой, и мне было одновременно стыдно и сладко от этой мысли. — Подслащу горечь расставания!

Через полтора часа я уже стоял у их двери с паспортом Юльки и коробкой конфет. Я тихо постучал, чтобы не разбудить малышку, и дверь открылась почти сразу. Юлька была в том же махровом халате Лёни, с ребёнком на руках, и её взгляд был испуганным:

— Лева? Всё в порядке?

— Да, Юль. Всё нормально.

— Извини, я сейчас немного... — начала она, и я понял, что она не хочет, чтобы я заходил. Может, она чувствует мои желания? Боится? Если боится, то чего? Я же не наброшусь на неё. Может, она боится своих собственных желаний?

— Юль, — прервал я её, — Лёня увёз твой паспорт, во-первых...

— Ой! — воскликнула она, — ты привёз?

— Конечно! И во-вторых, он попросил меня купить тебе коробку конфет "Птичье молоко". Твои любимые. Так?

— Все мои секреты выдал? — улыбнулась она, — что ещё рассказал?

— Не на весь же подъезд тайны рассказывать? — пошутил я в ответ, — будем чай пить или ты конфеты в одиночку схомячишь?

Она засмеялась, и ей стало неловко отказывать мне. Она отступила и впустила меня в квартиру. Пока я разувался, чувствовал смесь волнения и возбуждения — соблазнять жену друга, доверившего мне свою жену, мне приходилось впервые. Возможно, если бы я не пришел сейчас, я бы справился с собой, позвонил бы одной из бывших подружек, сбросил бы напряжение, и Юлька осталась бы верной мужу. Но нет, она бы не осталась. Я уже был нацелен на неё, моё желание только усиливалось, она стала моей целью. И я вдруг понял, что моё влечение усиливается именно из-за того, что она жена друга. Моя собственная подлость, ещё не совершенная, но уже предопределенная, только добавляла огня.

Я прошел на кухню. Юля включила чайник, держа одной рукой запеленатую дочку, а другой доставала чашки и блюдца из шкафа. Я заметил, что её пальцы дрожат, особенно когда она ставила чашку на блюдце и клала ложечки — они мелко позвякивали. Щеки Юли порозовели, будто от диатеза, она старательно избегала моего взгляда и часто облизывала губы. Я молчал, чувствуя, как воздух в кухне становится густым.

— Я... мне... — с заминкой и хрипотцой сказала Юля, наконец-то подняв на меня взгляд, — мне нужно кормить Манечку...

— Конечно, — ответил я, не отводя глаз, — ты здесь будешь?

— В спальне, — добавила она, будто оправдываясь, — сразу уложу её спать.

— Я пока заварю чай? — эта простая фраза немного взбодрила её, ведь заварить чай — это обычное, бытовое действие, без подтекста, в отличие от того, что происходило между нами в эти минуты.

— Да, да.

Юля вышла. Я действительно собирался заварить чай, но не нашел его на виду. Мне пришла в голову мысль, что это хороший повод зайти в спальню, где она, наверное, уже кормит дочку. Подождав пару минут, я подошел к двери спальни. Там было тихо. Моё возбуждение было ощутимым. Я поправил его рукой, и оно отозвалось сладостным томлением. Открыв дверь, я увидел Юльку, сидящую боком ко входу, сдвинув халат и обнажив левую грудь, к которой присосалась малышка, тихо похрюкивая. Сосок у Юльки был крупным и коричневым, а грудь оказалась больше, чем я думал, — она была молочной, увеличенной. Юлька подняла на меня взгляд, её ресницы часто хлопали. Я сделал два шага к ней, остановившись в метре, и увидел её белую грудь и жадно чмокающую малышку. Она смотрела на меня снизу вверх, её глаза казались больше, и я видел, как они увлажняются, в уголках скапливаются слёзы, а губы подрагивают.

— Я не нашел чай, — прошептал я, протягивая к ней руку, и она успела сказать, тоже шёпотом:

— Он там... В навесном шкафчике...

Я прикасаюсь ладонью к её затылку. Тёплая, мягкая и нежная кожа, отдельные выбившиеся из хвостика волоски щекотят мою руку. Юля неожиданно всхлипывает, но больше не произносит ни звука, молча сидит, покорно ожидая своей судьбы, опускает глаза, лишь ресницы её дрожат. Я перемещаю ладонь к её затылку, ощущая, как её шея напрягается, голова слегка наклоняется в сторону. Медленно провожу рукой вверх и вниз и понимаю, что любое желание сопротивляться, если оно у неё и было, исчезает. В моих мыслях мелькает неприятный смешок — её муж сам поделился этими её слабостями, как он их называет, а мне остаётся только на них давить, следуя его инструкциям. Я опускаюсь на колени, вижу её влажные глаза с быстро моргающими ресницами совсем рядом, вижу её белую грудь, ареолу соска, который жадно сосёт ребёнок, и, неожиданно даже для самого себя, продолжая поддерживать и гладить её шею левой рукой, склоняюсь к её свободной правой груди, оттягиваю полу махрового халата, и вот уже вторая грудь, полная и с напряжённым соском, оказывается на виду. Мои губы охватывают её, я чувствую удивительный запах молока, исходящий от тёплой и нежной кожи, и начинаю сосать сосок, ощущая струйки сладковатого молока, которые бьют в мою нёбо и язык, и снова слышу всхлип Юли. Вкус во рту необычный, он добавляет возбуждения, нет, не сам вкус, а осознание, что это женское молоко, молоко жены моего друга, которую я сейчас буду трахать, в этом есть особый цинизм, и это невероятно сладко. Я вспоминаю, что Лёня говорил о коленях своей жены — самое время проверить, я тянусь к ним. Со стороны, наверное, я выгляжу комично — левая рука на шее кормящей женщины, голова у её груди, а правая рука исследует заднюю часть её ноги, сжимает и гладит правую подколенную ямку. Лёня не обманул: Юля тихо стонет, я чувствую, как дрожат её ноги, колени пытаются сомкнуться, шея напрягается, дыхание учащается, и мне нравится её реакция, я сильнее сосу молоко и слегка прикусываю сосок зубами — Юля тут же отзывается коротким криком, но это не от боли, я это чувствую.

— Пожалуйста... пожалуйста... — прерывисто шепчет она, — Левон...

Я выпускаю сосок изо рта и понимаю причину шёпота: дочка напилась и заснула, пока я сосал её правую грудь.

— Уложить?

Она только молча кивает и смотрит на меня с мольбой. Я встаю, беру из её рук девочку, оглядываюсь, вижу детскую кроватку, подхожу к ней и кладу ребёнка внутрь. Юля неподвижно сидит и покорно ждёт, что я буду делать дальше. А я отрезаю все пути к отступлению: подхожу к ней снова, расстёгиваю молнию на джинсах, с трудом вынимаю напряжённый, стоящий как столб член и подношу его обтянутую крайней плотью головку к её рефлекторно приоткрывшимся губам. Теперь уже звучит мой стон: её рот принимает головку, язык, пока ещё робко, только знакомясь с неожиданным гостем, скользит поперёк уздечки, но несмотря на эту робость, как же приятно ощущать его тепло после тесных джинсов! Я люблю Юлю. В этот момент я действительно её люблю и испытываю к ней удивительную нежность, усиленную чувством вины за её измену, которую я спровоцировал. Я сдерживаю желание продвинуться глубже — девушка ведь только пробует чужой член, не нужно её пугать, её муж, по его словам, с ней ласков и нежен, нетерпеливая грубость может напугать... Но как же хочется вглубь! И как же возбуждает мысль, что это первый чужой, не мужнин, член, который она пробует на вкус! Я сдерживаюсь. Кладу ладони на её затылок и шею, начинаю легонько перебирать кончиками пальцев её позвонки, поглаживая, мысленно благодаря Лёню за его неосторожные подсказки, слыша всё учащающиеся слабые стоны, даже урчание его жены. Смотрю на Юлю сверху. Её глаза закрыты, крылья носа раздуваются, губы плотно обхватывают мокрый от слюны ствол, она уже возбуждена, и если тормоза и не сняты полностью, то ослаблены, её руки, едва касаясь, лежат на моей заднице, но я чувствую, как она начинает слегка сжимать мои ягодицы. Хочется поскорее попробовать всё, потрогать, пометить территорию как можно больше, я отодвигаюсь, мой член выходит из объятий её горячих губ, и я, сдвинув крайнюю плоть, обнажив мокрую головку полностью, что не так просто — она раздулась и крайняя плоть ей тесна — начинаю водить ею по её раскрасневшимся щекам, по носу, даже прикладываю поочерёдно к закрытым глазам, оглаживаю лоб, в общем, будто чудесным зондом исследую всё её лицо. Ей явно нравится, и когда в очередной раз, проскользив по кругу, головка оказывается у её губ, она приникает к ней поцелуем. Целует почти целомудренно, без засоса, мелко и часто, и, одновременно с поцелуями, впервые, пожалуй, с начала минета, смотрит мне в глаза снизу вверх. Я улавливаю в её лице неуверенность, хотя мы уже вступили в совокупление, пусть и орально-генитальное, это для неё новые отношения, и она явно впервые не с мужем. Я тяну её вверх, она, непонимающе глядя на меня, встаёт, и я ласково целую её сначала так, как она только что целовала мой член, часто и мелко в щёчки, а потом впиваюсь ртом в её губы. И снова психологический момент: осознание, что целуешь рот, в котором только что был твой член, усиливает возбуждение. Кажется, это возбуждает и её тоже — она снова стонет, не прерывая поцелуй, а её язычок неожиданно проявляет сильную активность, облизывая в её гостеприимном рту мой язык со всех сторон. Теперь, когда мы стоим, мне удобно исследовать её более обширно. И я скольжу руками по её хрупким плечам, сжимаю одновременно её груди, забыв об их молочности — они брызжут тонкими острыми струйками мне на рубашку, и Юля впервые тихо смеётся и смелее обнимает мои плечи. Отпустив её грудь, я опускаю руки по её трепетному животу вниз, полностью распахиваю халат, с радостью осязаю, что её лобок безупречно гладок, он голенький, как у девочки, завожу ладонь между тотчас предупредительно расставленных бёдер и меня поражает обилие скользкой влаги в её промежности. И только я погружаю впервые два пальца в её жаркое преддверие, как она протяжно стонет, громче прежнего, а я продвигаю пальцы глубже, и она откликается — стон прерывается шёпотом:

— Иди в меня...

Юля тянет меня к кровати — до неё два шага — тянет на кровать, я одним движением сдвигаю халат — хорошо, что он ей велик, легко соскальзывает с плеч, ей даже не приходится прилагать усилий и мешкать, падает на спину, и в тот же миг её ноги взвиваются вверх и широко расходятся в стороны. В её глазах уже нет и намека на стыд, только желание. Я подхожу вплотную, кровать высоковата, чтобы стоять на коленях, приседаю на полусогнутых, наслаждаюсь прекрасным видом её раскрытой промежности с неожиданно крупными малыми губами, выпирающими из пухлых больших половых губ — я успеваю заметить, что они окаймлены более тёмной кожицей по краям и обещаю себе подробнее оглядеть их потом. Я подвожу уже подсохшую после Юлькиного рта головку к входу во влагалище, чуть касаясь лепестков малых губ, с томительным удовольствием оттягиваю момент ввода, мне нравится сейчас медлить, но Юлька — всегда скромная Юлька — неожиданно быстро заводит руку между нашими животами, уверенно хватает мой член и настойчиво направляет в себя, а в следующую секунду толкает таз навстречу мне, так что мой член сразу оказывается полностью погружён в неё. Несмотря на столь стремительное введение, я не расстроен, а с трепетом двигаюсь в скользком горячем, а главное, в жадно ждущем меня тоннеле. Юлька, видимо, растянута родами, мой член довольно свободно скользит внутри, но это и хорошо сейчас, я слишком возбуждён, и было бы обидно быстро кончить, не дав девушке полного удовлетворения. Её ноги я кладу себе на плечи, тонкие щиколотки в моих руках, я ритмично толкаю тело навстречу, мы оба толкаем навстречу, Юлька стонет, что-то бормочет, шепчет, мне не разобрать, да какая разница, что она шепчет, я — в ней, я трахаю её и — знаю точно — буду трахать теперь её много и часто. И пить её молоко. Мне понравилось. Трахать и одновременно пить молоко. От этой мысли ко мне стал подкрадываться оргазм, нет, пока нельзя. И так-то стыдно перед мужем Юльки за обольщение его жены, а если кончить раньше её, добавится стыд перед ней — за несдержанность. И тут я вспоминаю про подколенные впадинки! Кнопочки же! Учащаю фрикции, щиколотки девушки кладу себе на правое плечо обе — ножки её при этом смыкаются, и влагалище становится теснее, мои ладони ложатся на пресловутые кнопочки, чей секрет так неосмотрительно раскрыл мне обманутый муж, легонько пожимаю, глажу, пожимаю опять и — чудо: я слышу довольно громкий стон, Юля охает, и по её ногам пробегает судорога, я вдруг чувствую, как и влагалище сужается и как будто выворачивается — мне не видно, но такое странное ощущение — Юлькино лицо искажает страдальческая гримаса, она закрывает лицо ладонями. Ещё одна судорога пробегает по её ногам, и она затихает. Я останавливаюсь — не знаю, как действовать дальше, хочется кончить, но можно ли в неё? Юлька догадывается, видимо, о моих сомнениях, отнимает руки от лица, шепчет:

— Не в меня только...

Хочу спросить, можно ли в рот, но вдруг думаю, что спрашивать не надо, может и отказать, я же не знаю, глотает ли, а я сейчас хочу чтобы проглотила и я просто без слов встаю на колени у её лица, подношу головку к губам — да, она не хочет принимать сперму в рот, губки закрыты. Но возразить она не успевает, я уже знаю метод, моя рука под её шею, поза не очень удобна, но ради будущего кайфа я терплю, Юля рефлекторно расслабляется и вот уже головка члена между её нежных губ. Она смотрит на меня, брови жалобно вздёрнуты, но безмолвное робкое сопротивление лишь помогает мне разрядиться. Бедняжка пытается вывернуться в последний момент, когда сперма уже изливается в её рот, но я удерживаю её подбородок правой рукой, чуть сильней стискиваю шею у затылка левой и она смиряется. От неожиданности она проглатывает моё семя, ошарашено смотрит на меня, когда я вытаскиваю измочаленный член, роstсоitum боящийся любого прикосновения, наружу и она понимает, что её рот уже пуст, она непроизвольно проглотила всю порцию. Юля растеряно хлопает ресницами и я решаю успокоить её — ложусь рядом, лицом к лицу и нежно целую в мокрые, припухшие и остро пахнущие моей спермой губы. Это даётся мне не так легко, уже наступает послекоитальная тоска, она у меня обычно недолгая — пара минут и всё, но всё же, вкус спермы, хоть и своей собственной, во время акта и после, это две большие разницы, настрой другой и порог толерантности тоже. Но я смог поцеловать Юлю. И вовремя вспомнил о её молочных грудях. Сполз ниже и с удовольствием всосал, запивая не самый приятный вкус спермы свежайшим сладким молоком по очереди из обеих сосков.

Есть множество людей, для которых в сексе важней всего фрикции, голая физиология, а мне особо острые впечатления дают всякие психологические нюансы. Мы лежали на краю кровати — оказалось, что за время соития мы промочили потом середину простыни и говорили.

— Лева,  — тихо спросила Юля,  — что теперь? Как теперь?

— Тебе понравилось,  — не спросил, а констатировал я,  — 

очень понравилось, я видел. Значит мы будем повторять. Часто и к обоюдному удовольствию.

Юля вздохнула:

— Как стыдно... Я же замужем. И Лёня твой друг...

— На войне и в любви правил нет,  — ответил я.

— А у нас любовь?  — спросила Юлька.

— В какой-то мере — да.

— Как Лёне в глаза смотреть? Лгать...

— Юль, можно и не лгать.

— Признаться?  — непритворно ужаснулась Юлька,  — Лёня меня боготворит, а как дочку родила — пылинки сдувает, как ему сказать..

— Я же не сказал, что признаться надо. Можно просто не говорить. В конце концов, он просил меня утешить тебя, ну я же тебя и утешил.

Она с сомнением посмотрела на меня:

— А если он прямо спросит, трахались ли мы с тобой? Бля.. что я сделала,  — у неё слёзы выступили на глазах,  — шлюха...

— Да,  — я с каким-то весёлым удовольствием сказал,  — шлюха. Моя любимая шлюшка. Развратница. Классная, красивая, страстная шлюшка и прекрасная жена. Зачем мужа огорчать? Он тебя любит, ты его любишь, ну и любите друг друга.

— А ты? А мы с тобой?

— А я буду тебя утешать. И, кстати, на прямой вопрос ты можешь ответить вопросом. Например: Ты всерьёз подозреваешь, что я спала с твоим другом, который помогал мне, пока ты служил? Который как брат и мне и тебе?

Она растерянно смотрела на меня и я продолжил:

— Вот в этом ответе-вопросе есть ложь? Нету. Есть признание? Нету. Ну, а в принципе, кому стало бы лучше от признания? Ни тебе, ни Лёне, ни мне,  — я усмехался, шутил, но Юлька, похоже, восприняла мои слова всерьёз.

— Юль, не парься, будет время обсудить всё.

Юлька молча лежала, глядя в потолок, а я стал гладить поочерёдно её тугие груди, ареолы сосков были припухшими а на эрегированных вершинах белели мельчайшие капельки, ладонь моя сразу стала влажной от сочащегося молока.

— У меня много,  — заметив, что я разглядываю мокрую ладонь, сказала Юлька,  — сцеживаю, замораживаю, всё равно много. Грудь увеличилась сильно. Заметил?

— Трудно не заметить. Будешь поить меня?  — пошутил.

— Да ты уже без спросу сам пьёшь,  — усмехнулась Юлька,  — вкусно?

— Ага, сладенькое.

Юлька задумчиво сказала:

— Как странно... У меня кроме мужа мужчин не было, Лёня за мной полгода ухаживал, прежде чем дала ему... А ты — пришёл и, вот, сразу. Люблю мужа, а тебе дала.

Я молча ласкал её правую грудь, водя мокрым от молока пальцем по ареоле соска, чувствуя, что мой член, несмотря на совсем недавний секс понемногу начинает набухать. А она продолжала:

— Лёня моё молоко ни разу не пробовал, а ты сразу... присосался,  — она стрельнула глазами, я не понял, с осуждением или наоборот,  — и я сперму не глотала никогда. У тебя впервые.

— Понравилось?  — от её слов мой член заметно воспрял и я хотел развить тему. А Юлька задумчиво качнула головой:

— Не знаю. Не поняла. Вкус... странный. Ни на что не похож. Тебе понравилось, что я проглотила?

— Конечно! Это возбуждает.

— Специально же сделал, чтоб проглотила? Видел, что не хочу.

— 

Конечно. Теперь всегда будешь глотать.

— А ты так уверен, что мы будем встречаться?  — с вызовом глянула на меня.

— Будем. Каждый день буду тебя трахать.

— Лева!  — возмущённо воскликнула она и испуганно глянула в сторону колыбели и уже шёпотом продолжила,  — а меня ты спросил? Или шантажировать будешь?

Я неторопливо провёл рукой по шелковистому, не полностью опавшему после родов животу выпуклому — совсем немного, но эта выпуклость радовала взгляд, возложил ладонь на гладкий лобок, безымянным пальцем скользнул в жаркую расщелину, тут же вынул его и показал Юльке:

— Спросил. Вот твой ответ.

Палец блестел от юлькиных соков, влагалище сочилось ими и её лицо залилось румянцем и она прикусила нижнюю губку.

— Это ничего не значит!  — упрямо нахмурилась. Помолчала с минуту, всё тем же обиженным голосом сказала:

— Мне таблетки нужны.

— Какие?

Опять обиженная пауза, отвечает:

— Те самые. Не хватало от тебя залететь пока мужа нет!

— Конечно, Юль. Напиши мне какие и сколько, я куплю.

— Только не думай, что я не устояла перед твоим обаянием!  — ещё дерзит, а я, сдерживая смех, приникаю к её губам — таким мягким, податливым, отзывчивым, проникаю языком в рот, чувствую отклик, её язычок тут же начинает облизывать мой, я прерываю на секунду поцелуй, чтобы перед следующим сказать ей:  — ты не устояла перед моим хуем!

Юлька возмущается, но ответить уже не может, я уже мну ртом её губы, сосу её язык и она только дважды звонко шлёпает меня по бедру, не доставая до зада. Её бьющая рука скользит по моему бедру — я повернулся на бок к ней лицом — и натыкается на мой член. А он уже в почти боевом положении, ещё несколько мягок снаружи, но внутри характер твёрдый, «нордический». Юлькины глаза удивлённо распахиваются в поцелуе, я невольно выпускаю её рот и слышу её удивлённое:

— Ты что, опять? Опять меня будешь?

— Ты же хочешь,  — улыбаюсь я, а она в ответ:

— А как так сразу?  — и вдруг сникает, хмурится, чуть отстраняется и не то, чтобы трагически, но с нескрываемым разочарованием, не относящимся, впрочем, ко мне, спрашивает:

— Лева, скажи... А что, это так у всех мужчин, сразу после секса можно снова?

— Почему сразу,  — возражаю,  — минут двадцать прошло, полчаса, может. А что, Лёня однопалчанин, что-ли?  — высказываю догадку.

— Однополчанин?  — не понимает она и я поясняю:

— Ну, так говорят. Когда мужчина может один раз, второй раз у него не встаёт. Одна палка — однопалчанин.

Юлька снова хмурится и со вздохом отвечает:

— Да. И я думала, что один раз за ночь это нормально.

— Даже в медовый месяц?  — уточняю я.

— Даже — отвечает и вдруг решительно распахивает коленки,  — знаешь, я готова...

Меня не надо упрашивать, я тотчас перемещаюсь, ложусь на неё сверху, её приглашение придаёт моему члену твёрдости и он теперь сдавлен нашими животами — такое сладостное предвкушение, томление — хочется скорей погрузить его в Юльку, но я не тороплюсь, сдерживаюсь, целую девушку в щёки, в шейку, запускаю ладонь под шею сзади — к 

тайной «кнопочке» — и сразу чувствую её отклик, она начинает постанывать и прогибает спинку, её руки невесом ложатся на самый низ моей спины, к началу ягодиц и я чувствую её ноготки на коже. Хорошо, что они не длинные, было бы больно.

Целую губы, снова облизываю трепетный язычок, чувствую жаркое дыхание и, когда она отрывает свои губы от моих, возбуждающий шёпот:

— Иди в меня...

— Приглашай,  — удивительно, это слово будто подстёгивает её, оно волнующе двусмысленно, непривычно ей, она мычаще стонет, тянет руку между нашими телами, нащупывает — трудно ошибиться и не заметить — мой твёрдый хуй и настойчиво тянет его вбок, я приподнимаю таз — секунды не прошло, Юльке, в отличие от меня, не до сентиментов, она быстро и вставляет член в себя, и сразу толкает таз навстречу мне, полностью поглощая его собой. На миг мне становится жаль столь быстрого начала, хотелось поводить чуть не лопающейся от давления головкой по её нижним губам, потомить в преддверии влагалища, поскользить членом вдоль мокрой, сочащейся слизью щели, ну да ладно, Юлька теперь моя и я ещё наласкаю и её и себя...

Юлька закидывает на меня обе ноги и с неожиданной пылкостью и сноровкой толкает пятками меня в спину навстречу себе, одновременно как-то хитро напрягая низ живота, так что свободное для меня влагалище её ритмично сжимается, не сильно, но это сжатие чувствуется и оно приятно. Юлька то и дело присасывается к моему рту, отрывается, вдруг начинает осыпать частыми короткими поцелуями щёки, неожиданно сильно стискивает мою талию руками, громко вскрикивает и я ощущаю судорогу во всём её теле, спинка выгибается, а я не упускаю момента сжать заднюю часть её шеи посильней — ещё судорога, ещё, ещё:

— Лёнечка... Лёнечка... — с лихорадочным хрипом шепчет она, и с последним судорожным вздохом её голос затихает. Её ноги расслабляются и раздвигаются, руки всё ещё на моей спине, но уже безжизненны. Я продолжаю двигаться, но уже более плавно, понимая, что после оргазма ей могут быть неприятны резкие движения. Она невольно пытается приподнять таз, и я, не возражая, выхожу из неё, переползаю к её лицу, замечая, как мой влажный член тянет за собой нить её густых выделений. Когда я прикасаюсь головкой к её губам, она открывает глаза — не ожидала — но покорно принимает меня в рот. Она не сосёт, скорее, просто держит головку во рту, но я не в обиде, могу и сам довести дело до конца. Мне хочется снова излить в неё семя и увидеть, как она его проглотит. Её возбуждение угасает, и она, кажется, готова выпустить мой член изо рта, но я привычным движением обхватываю её шею у затылка и продолжаю мастурбировать, не давая ей освободить рот. Она пытается вытолкнуть головку языком и что-то сказать, но её язык, закрывающий уретру, лишь усиливает мои ощущения, а её слова остаются внутри. На этот раз спермы мало, ей хватает одного глотка, а затем, к моему удовольствию, она, смирившись с тем, что этот напиток стал частью её рациона, облизывает головку. Я вынимаю член, устало ложусь рядом и, как и в прошлый раз, нежно целую её горячие губы и проваливаюсь в короткий сон. Он длится всего пару минут, прежде чем я открываю глаза. Юля лежит лицом ко мне, почти касаясь моих губ — можно сказать, целует. Она слегка улыбается, видя, что я проснулся. Я провожу пальцами по её щеке — она словно щенок тянется навстречу. Приручил. Всего два раза.

— Ты не злишься? — спрашивает она.

— На что? Ты волшебница, просто чудо, — отвечаю я машинально, — лучшая из всех моих женщин, — вру ей, и вижу, что ей это нравится.

— Я случайно назвала тебя Лёней, — поясняет она, — Лёнечкой, — виновато улыбается, — привыкла.

— Всё в порядке. Мне даже нравится. Кстати, зови меня так. Левон — Лева — Лёня. Мне нормально. И не выдашь себя, — позволяю себе улыбнуться, — меня даже это возбуждает.

— Ну, не знаю, — с сомнением отвечает Юля и продолжает на тему, которая её заинтересовала, — а правда, я лучшая? Или это просто комплимент?

— Правда. Были, конечно, более опытные, но ты такая искренняя и... Не знаю... Трогательная, что ли, всё делаешь удивительно хорошо.

Юля улыбается, и я вижу, что ей приятно.

— Лева, а у тебя много женщин было?

— Юль, мне кажется, что до тебя никого не было. Я даже имена забыл, — грубо льщу и попадаю в точку, Юля краснеет и расцветает, как роза.

— Юленька, мне так нравится, что ты глотала, — смеясь про себя, закрепляю успех в оральном удовольствии, — словами не передать. И я счастлив, что ты согласилась на это.

Я вижу, что Юля наслаждается непривычными для неё, хоть и сомнительными комплиментами, она улыбается и смотрит влюблённо, а затем, словно в порыве щедрости, желая поделиться тем, что у неё есть уникального, придерживает свои груди и трогательно говорит:

— Хочешь пить? Или есть?

Я захватываю губами её сосок, втягиваю струйки молока, выталкиваю языком вершинку:

— Юль, а дочке хватит?

Она смеётся:

— У меня на троих хватит! Кстати, если будешь регулярно меня... м-м-м... доить, мне не придётся сцеживать. Готов?

— В кофе будешь добавлять?

Смеёмся оба, потом Юля серьёзнеет и говорит:

— Лева, а правда, у нас это надолго?

— Пока тебе нравится, — отвечаю я, — и мне.

— А когда ты меня захотел? — и трогательно наклоняет голову вбок, — мне казалось, ты на меня совсем не обращал внимания. Как на женщину.

— Юль, ты жена друга, поэтому и не обращал. К тому же ты быстро забеременела после нашего знакомства, помнишь? Вы переехали осенью, а на Новый год у тебя уже был животик.

— Ага, — насмешливо сузила глаза, — а теперь друг не помеха? Вообще-то я та ещё штучка, — её настроение резко меняется, она хмурится, — прошёл всего час, как муж уехал...

— Юль, не переживай, я бы тебя всё равно соблазнил, рано или поздно...

— Как это? — удивляется Юля, — ты так решил? А моё мнение не важно?

— Я очень сильно тебя захотел, не отступил бы.

— И давно захотел? И почему вдруг?

Я не стал рассказывать Юле, что моё желание возникло после разговора с её мужем о её «кнопках», быстро придумал историю о том, как случайно взглянул на неё по-новому и понял, что хочу её до безумия, думал о ней несколько дней, даже мастурбировал, представляя её, как мальчишка — она поверила, было видно, что версия ей нравится — щёчки порозовели, глазки увлажнились, а уголки губ непроизвольно приподнялись.

— А ты мне нравился с самого начала, — призналась она, хотя я не спрашивал, — боялась, что заметишь. И что Лёня заметит. — смутилась от признания и перевела разговор: — В аптеку пойдёшь?

— А что нужно? — спросил я и услышал её возмущённый ответ:

— Ты всегда мне в рот кончать думаешь? Купи противозачаточные таблетки. Или презервативы, — насмешливо смотрит на меня, добавляет: — если не хочешь в меня кончать.

— Да, конечно, напиши название, сейчас сбегаю, одна нога здесь, другая там.

— Да ладно, — смеётся она, — я так... Можно не спешить, завтра принесёшь.

— А сегодня что? В рот?

И вижу, как у Юли округляются глаза и брови удивлённо поднимаются:

— А мы ещё сегодня будем?

— Ну, времени ещё много — два часа дня, до вечера точно захотим.

Юля снова хмурится:

— Лёне бы одного раза хватило.

— Сердишься?

— Да это не про тебя, — досадливо дёргает голым плечом, — просто обидно... Лёня, действительно, как ты сказал, однополчанин, — решительно встряхивает головой, — тогда иди в аптеку. Так ему и надо!

К счастью, в ближайшей аптеке не оказалось таблеток, которые Юля указала в записке, и мне пришлось потратить не меньше получаса на поиски, потому что, когда я вернулся и постучал в дверь, Юля открыла, и я с удивлением увидел в коридоре одетого, судя по всему, только что вошедшего Лёню.

— О! Лева, — обрадовался Лёня, — а меня, прикинь, отпустили до понедельника. Всех отпустили, что-то с транспортом, так что можно отпраздновать. А ты меня в окно видел, что ли, пришёл?

— Я Леву попросила сходить в аптеку за лекарством, — поспешила ответить его жена.

— А что случилось? — спросил Лёня, — простудилась, что ли? Когда успела?

— Нет, это по-женски, — наморщила носик Юля и мгновенно сымпровизировала, — извини, Лева, что не сказала тебе, что таблетки женские — ты бы ещё застеснялся их покупать, у вас, мужчин, знаю, бывают такие причуды.

— Ладно, ребята, — сказал я, отдав таблетки Юле, — не буду вам мешать, у вас, наверное, праздник теперь будет. Кстати, могу с дочкой погулять, пока вы развлекаетесь после долгого воздержания — пошутил я.

— Лева! Бесстыдник! — притворно возмутилась Юля, а Лёня рассмеялся и предложил сгонять за алкоголем и отпраздновать неожиданное возвращение вместе. Я согласился, а Юля с какой-то хитрой улыбкой сказала мужу:

— Я, так и быть, выпью чуть-чуть, для Манечки у меня молоко сцежено, только купи мне ликёр Адвокат. Только его, понятно? Двухцветный, помнишь, мы как-то пили?

— А если не будет?

— Он в Билле есть, а в нашем нет.

— Так до Биллы далеко. Полчаса туда, полчаса обратно, — попробовал возразить Лёня, но Юля неожиданно настойчиво ответила:

— Ну, я могу не пить, сами развлекайтесь, если совесть позволит...

— Всё-всё, еду в Биллу сразу. Лева, мы — коньяк?

Едва Лёня вышел за дверь, Юля закрыла замок, посмотрела мне в глаза и сказала, пожав плечами, будто оправдываясь:

— Я уже настроилась. Пусть будет Адвокат.

Я понял смысл её слов и всей предыдущей сцены в следующий миг. Юля распахнула халат Лёни, блеснув белыми грудями:

— Будешь? У нас есть час. И, кстати, Манечка накормлена, а молоко ещё есть.

Мы вошли в спальню, и Юля вопросительно посмотрела на меня. Я жестом указал вниз и начал расстегивать молнию на джинсах. Юля осторожно сняла халат, повесила его на спинку стула и с ангельской невинностью опустилась на колени передо мной. Я достал член из брюк, и он сразу оказался в её гостеприимном и нежном рту. М-м-м... Какой прекрасный вид открывался сверху! Невероятное сочетание скромности и разврата! Её налитые белые груди с напряжёнными сосками покачивались в такт её движениям, губы плотно обхватили мой член, а брачное кольцо на пальце, державшем мой член у основания, добавляло возбуждения. Чёрт возьми, я наслаждался мыслью о том, что совершаю это с женой друга! Эта мысль так возбуждала, что я едва не кончил, но с трудом остановился, вытащил член из её жарких влажных губ и, в ответ на её немой вопрос в широко раскрытых глазах, жестом показал, чтобы она развернулась. Она послушно повернулась ко мне спиной и наклонилась. Я слегка раздвинул её упругие ягодицы, тёмное колечко ануса манило, но до него очередь дойдёт позже, нельзя сразу пугать девочку, она только начинает привыкать глотать сперму. Ничего, когда Лёня окончательно уедет, я уж займусь ею как следует — от предвкушения даже голова закружилась, но сейчас её влажная вагина приветливо приоткрылась. В следующий момент я уже был в ней и с удовольствием услышал, как её дыхание участилось, она начала постанывать, а её крепкая попка подавалась навстречу моим толчкам. Я немного поиграл, сдвигая и раздвигая её ягодицы в такт движениям, ей явно понравилось, она стала напрягать ягодицы, стараясь попасть в ритм. Она опиралась на постель левой рукой, а правой быстро теребила себя в паху, я, ища новых ощущений, накрыл её торопливую руку своей ладонью, а свободную руку с её талии переместил на заднюю часть шеи, одновременно жёстко и глубоко вошёл в неё и услышал её гортанный вскрик. Юля затряслась всем телом, выгнула спину то в одну сторону, то в другую, её ягодицы судорожно напряглись, и она вдруг обмякла и рухнула на постель. Я толкнул ещё раз, но она жалобно застонала:

— Нет... пожалуйста...

Я вышел из неё и быстро переместился к её голове, повернул её к себе, поднёс головку к её губам. Сосать она не могла, лежала бессильно, и я просто начал мастурбировать, касаясь её пассивно приоткрытого рта. Кончая, я слегка ввёл головку внутрь и выпустил остатки спермы. Мне даже не пришлось стимулировать её, как раньше, она безропотно всё проглотила. Придя в себя, она молча села, спустив ноги с кровати и трогательно сложив руки на бёдрах. После долгой паузы, пока я отдыхал, лёжа рядом, она сказала:

— Лева, даже не знаю, как мне теперь...

— В смысле? Опять муки совести?

— Нет, — досадливо мотнула головой, — мне с тобой нравится гораздо больше, чем с Лёней. Я не уверена, что смогу получить удовольствие с ним. И не уверена, что он не почувствует, что я изменилась.

— Юль, давай не будем сейчас об этом. Сегодня-завтра постарайся не выдать себя, а там как-нибудь приспособишься.

Особо размышлять было некогда, тем более, что из её груди на постель брызнуло молоко, и простыня была в мокрых и желтых пятнах, а сама Юля вспотела и растрепалась. Мы решили привести себя в порядок до прихода Лёни, я пошёл к себе, а она собиралась сменить постельное бельё и принять душ.

Когда через полчаса позвонил Лёня, я был чист и свеж, хотя член немного ныл после близости. Странно, но чувство вины перед Лёней исчезло, осталось только удовлетворение и лёгкое желание. Лёгкое — потому что нужно было отдохнуть, прежде чем я мог бы снова заняться Юлей, да и возможности пока не было.

Я спустился к ним, стол был уже накрыт, дочка снова спала, Юля принарядилась и, хоть и подкрасилась, выглядела целомудренно и демонстративно прижималась к мужу. Мы немного выпили, болтали, Лёня рассказал, что даже за пару часов в военкомате успел многое переосмыслить и соскучиться, я каждую налитую стопку предварял шутливым возгласом — Горько!

Им это нравилось, они охотно целовались, при этом Юля бесстыдно смотрела мне в глаза — так бесстыдно, что хотелось занять её рот чем-то другим. Как оказалось, и ей тоже. Я поразился, как изощрённо и одновременно невинно она подвела Лёню к мысли о том, что нужно прогуляться с дочкой — получилось так, что он сам высказал эту мысль, а она даже слабо возразила.

Едва за Лёней с коляской закрылась дверь, Юля уже стояла на коленях передо мной и лукаво улыбалась, ожидая, пока я расстегну ширинку. Когда её ласковые губы обхватили мой член и она начала всасывать его, я подумал, что с таким азартом, с каким она отдалась новому занятию, у меня в ближайшее время не будет ни времени, ни сил на других девушек...